Далёкие милые были - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Никоненко cтр.№ 52

Я тогда ещё не знал, кого процитировал мастер.

– Сергей Аполлинариевич, – раздался вкрадчивый голос Митхата, – это мелодрама – здесь плакать надо.

– Ты знаешь, брат, тут весь курс плакал… но только от смеха. Если ты настаиваешь на этой работе, то стоит заменить ребёнка на мужа или брата, можно даже подругу. А из опыта этого отрывка хочу отметить работу Никоненко. Он, как заправский комедийный актёр, замечательно держал серьёз – с чем тебя, Сергиус, и поздравляю. Я подозреваю, ты – автор всей этой фантасмагории с детским гардеробом? В рамках лабораторной работы мы не можем не оценить твою роль, хотя в ней было много озорства. Твоё ви́дение – это бесспорно победа, а победителей, как известно, не судят, несмотря на всю нелепость этого опуса.

Во второй половине апреля была отчислена ещё одна наша однокурсница. Она была с Урала, и между собой мы звали её Саша с Уралмаша. Приехала тихая, скромная, выдержала конкурс двести человек на место и… выгнали её из института за воровство.

На освободившееся место пришли поступать девушки. Одна из них была очень красивая – Татьяна Иваненко. Тёмно-синее платье в белый горошек величиной в две копейки, белый воротничок-стоечка. Коса, большие глаза и пухлые губы – отдалённо она напоминала французскую актрису Брижит Бардо, но только была лучше – светилась чистотой. К сожалению, мастера не взяли её. У Татьяны стояли в глазах слёзы. Я предложил ей помочь позаниматься. Она согласилась и несколько раз приезжала в институт. Потом она куда-то пропала. Но во ВГИК Татьяна всё же поступила в 1961 году.

Ещё одной претенденткой на освободившееся место была Светлана Швайко. Герасимов представил её курсу, попросил почитать Пушкина. Она выбрала отрывок из Евгения Онегина, из 7-й главы:

Голос Светланы, проникая в душу, оживлял перед глазами картину природы. Мастер был покорён. Всем стало понятно, что девушка принята.

А в мае произошло событие, которое потрясло весь институт. В лесу, убранном свежей весенней зеленью, обнаружили повесившимся выпускника режиссёрского факультета, однокурсника Шукшина и Тарковского, Володю Китайского. Про его одарённость много говорили; знали ещё, что он любил студентку ВГИКа, которую звали Наташа, посвящал ей стихи.

Экзамен по мастерству сдавали в июне. Я был занят в семи отрывках. После экзамена мастера предложили нам отметить окончание 1-го курса в ресторане «Арагви». Когда они вышли из аудитории, мы обсудили и решили сброситься, кто сколько может, чтобы не вводить наших педагогов в большой расход.

Вечер был замечательный. Тамадой стал сам Сергей Аполлинариевич. Он, наверное, произнёс тостов сорок, а его бокал с вином как был наполовину полон, так и не опустел. Герасимов не любил алкоголь, а вот курил много.

Звонок домой из деканата. Секретарша сообщила, что меня разыскивает съёмочная группа Ялтинской киностудии, дала мне номер телефона. Встретился с режиссёром Иваном Кобозевым на киностудии им. Горького. Глаза – щёлки, зато усы тёмно-рыжие, агромадные. Кобозев вручил мне сценарий А. Софронова «Счастье пришло». Я ему сразу же объяснил, что мастер нам пока не разрешает сниматься.

– Да мы до сентября всё отснимем. А когда фильм выйдет, – успокаивал меня режиссёр-усач, – уже вам и сниматься разрешат.

В коридорах студии встретил Шукшина. Показал ему сценарий:

– Вот, предлагают сниматься.

Шукшин полистал сценарий.

– Софронов… лауреат, – и усмехнулся. Я тогда не понял смысла Васиной реакции.

– Не, – возразил я, – фамилия режиссёра Кобозев.

– Я про автора… Пойдём в «Турист», посидим – я гонорар получил.

В ресторане гостиницы «Турист» мы пообедали, выпили. Вася поведал, что его из общежития выселяют: диплом получил – освободи помещение.

– Сейчас у меня можешь пожить. Родители с братом на даче.

Поехали ко мне. В «Смоленском» гастрономе купили котлет микояновских, бутылку водки. После ужина Вася снял с нашей этажерки толстенный том Тургенева, а я стал читать сценарий «Счастье пришло». Утром Шукшин предложил поехать в парк Горького. Шутил, что жизнь у нас горькая – студия Горького и парк Горького. Про парк уточнил:

– Там пиво хорошее, чешское.

Вася знал места. Поехали. Взяли пива, шпикачек и по два крутых яйца.

– Самая прочная закуска, – убедительно рекомендовал Шукшин.

«Поправившись», разъехались. При расставании предложил Васе вечером снова ко мне, дал домашний телефон. Сам направился на переговоры с ялтинской группой.

Меня опять стали убеждать, что отснимут до сентября, добавив при этом, что фильм будет снимать педагог по операторскому мастерству Тамара Григорьевна Лобова, супруга заведующего кафедрой Анатолия Дмитриевича Головни, лауреата Сталинской премии. Режиссёр – Кобозев Иван Григорьевич. Я согласился: роль небольшая, и уж очень хотелось сниматься. Вот Женька Жариков, красавчик с нашего курса, в картину «А если это любовь…» к Райзману попал. А Иван Григорьевич Кобозев, мой первый режиссёр в кино, работал ассистентом у Райзмана.

Вечером позвонил Шукшин. Приехал, предложил сходить в гастроном за «праздником». Я его отговорил: картошка есть, котлеты остались, чаю попьём. Легли. Спать не хотелось – долго разговаривали. На моей памяти Вася впервые был таким словоохотливым. Рассказывал про Чуйский тракт, который проходит через весь Алтай до самой Монголии. Вспоминал, какие люди ему встречались на этой дороге!.. Под его рассказы я и заснул.

Утром нас разбудил отец. Он приехал из Головкова – у него были дела в одном из рыбных хозяйств. Я стал завтрак собирать: пожарил яичницу, чайник поставил. А отец с Шукшиным о рыбалке разговорились. Вася про Алтай, про Катунь, отец же про Днепр. Я внёс ясность:

– Днепр у нас в деревне в ширину меньше, чем до дома напротив, на той стороне Сивцева Вражка – десяти метров не будет.

В скором времени я увидел Днепр в его истинной ипостаси. Недаром народ русский окрестил Волгу матушкой, а Днепр батюшкой.

В середине июля отправился на съёмки в Ялту. Впервые летел на самолёте. Рейс Москва – Симферополь с посадкой в Харькове, в воздухе пять часов. Самолёт Ли‐2, он же «Дуглас» ^[41]. Болтало прилично, но красота открывалась невероятная, особенно когда железная птица пронзала облака.