В любви и боли. Противостояние. Книга вторая. Том 2 - читать онлайн книгу. Автор: Евгения Владон cтр.№ 170

— Это все, что тебе теперь доступно: статус шлюхи, бл*ди и анальной дырки для слишком щедрого Хозяина. Как видишь, у любви тоже есть своя обратная изнанка. И, увы, она далеко нелицеприятна. И все, что тебе теперь остается — сравнивать силу физической боли и наслаждения с тем, что ты потеряла и уже никогда не вернешь. Только внешняя физиология, одни оголенные инстинкты и животные рефлексы. Я сделаю так, чтобы твоя боль была очень сладкой и нестерпимой, и ты полюбишь ее, потому что отныне ты будешь жить только ею…

В этот раз я не услышала, как дрогнул воздух и плотный мрак разрезало каскадом черных жгутов плети. Меня душили, глушили и стягивали тугие полотнища твоего черного савана. Я даже не успела осознать, когда и как ты разжал ладонь на моей ягодице, слишком глубоким был отпечаток от твоей руки и предыдущего удара флоггера. Новый захлест перечертил поясницу где-то на середине и под углом, и на этот раз холодная метка мертвого поцелуя оказалась весьма осязаемой, особенно в последующие секунды, разгораясь на моей спине подобно мириадам огненных искр на папиросной бумаге. Ты отпустил мне волосы и меня снова крутануло в смертельной петле с окончательной потерей твоего спасительного ориентира в этой жуткой обезумевшей мгле. Мне оставалось только цепляться слухом за твои шаги и горящими сенсорами трясущегося тела за передвижением твоей тени. Но сейчас это было нереально. Я не понимала откуда они доносятся, с какой стороны, сверху или снизу, а может изнутри меня самой? Но я чувствовала, бл*дь, чувствовала их практически физически, словно они отражались или сразу впитывались моими телесными ранами, каждым прописанным отпечатком от твоих рук и пальцев на коже и под кожей, на самых уязвимых и чувствительных точках поверх и в глубине… в недостижимой глубине.

— Жить, существовать и молиться на каждый удар… — (следующий прошелся по моей левой лопатке — ты попадал точно по выбранной тобою цели просто идеально, тебе даже не мешали ремни сбруи, хотя, возможно, они частично смягчали силу наносимых захлестов). — Осознавать в полную меру, что это единственное, на что ты теперь можешь рассчитывать — на безвольное, раболепное существование у ног своего Хозяина, под его ошейником и под его членом, — (кажется это был пятый, хотя я старалась не считать… все равно, что попытаться высчитать количество хвостиков плети в момент их слияния с моей кожей… это же реально можно рехнуться) — Это и есть твое нынешнее место. Это и есть то, что от тебя останется. Моя бесправная вещь, персональная сучка, спускающая и готовая принять своего Хозяина в любую секунду только по щелчку его пальцев и кивку головы. — (еще один… и ты определенно не спешил с интервалами между ударами, тщательно и крайне щепетильно готовясь к следующему заходу: выбирая точку, просчитывая траекторию и вкладываемую силу твоей руки) — И ты будешь его хотеть и ждать всегда, в любом состоянии, до которого я тебя доведу, и в любом положении, в которое я тебя поставлю. Даже истекая кровью и теряя сознание, на пике самой острой боли. Будешь выть и умолять меня о разрешении кончить. И особенно на моем члене.

Не знаю, какой он был по счету. Возможно даже десятый. И он прошелся точно по центру промежности, охватив и вжавшись всеми хвостиками плети в распухшие складки вульвы, в половые губы и ноющий клитор. И ты не сразу их сдернул, задержав ровно настолько, чтобы я успела прочувствовать распускающееся жжение искрящейся боли под их тугими жгутами, впечатавшихся в мою киску на несколько нереально долгих мгновений, после обмякших и заскользивших вверх по растерзанной плоти за замедленным движением твоей руки.

Я не кончила, наверное, только потому, что уже несколько минут находилась в абсолютной дезориентации, но этот удар притопил меня не менее сильно, чем твои последние слова. А может они так удачно направили свою атаку в мое влагалище из-за слияния двух взаимодополняющих сил? И, кажется, я впервые закричала, потому что ожег отпечатался по нежной и возбужденной коже молниеносно, взорвав на хрен все эрогенные точки одновременно и единой синхронной вспышкой с мощным толчком до запредельной глубины.

— Моя сучка… только моя… Внимать, принимать и ждать… преданно, послушно… истекая от желания, даже во сне, — я умудрилась ослепнуть даже в твоем кромешном мраке, оглохнуть и отупеть до полной потери четкого осмысления происходящим… зависнуть на красных гранях-лезвиях невидимого перехода между прострацией, твоей реальностью и обостренными ощущениями собственного тела. Возбуждение, боль и более глубокая боль под пиками твоих клинков в сердце и в издыхающем сознании — все что сейчас проходило через мое тело, циркулировало в венах, в коже и сливалось в единую пульсацию с ударами флоггера по моей спине и ягодицах. И они не были хаотичными и бездумными, они подчинялись твоей руке, твоему голосу, каждому взвешенному, вымеренному и идеально просчитанному наказанию: физическому, психическому и болевому…

Моя кожа горела, пылала, стенала, казалось на ней уже не осталось ни одного живого места, будто ее сожгло на солнце и ее вот-вот начнет стягивать болезненным ознобом, сочащимися волдырями и липкой испариной. Но никакие физические раны не могли совладать с моей реакцией на твою близость и воздействие твоих манипуляций, твоего голоса и на тебя самого. Их растворяло едкой кислотой моей одержимой похоти, расщепляло на атомы под мощнейшими разрядами остервенелого вожделения. Я не могла избавиться в этой жидкой, плавящейся магме оголенного безумия лишь от одной единственной и навязчивой мысли — от ТЕБЯ.

Ты оказался прав. Тысячу раз прав. Эта боль была слишком сладкой и ее дарили твои руки, отнимая благосклонной милостью часть здравого рассудка и растерзанного сознания. И я не хочу сейчас ни о чем думать, чего-то ждать и уж тем более гадать по ударам твоей плети на свое ближайшее будущее. Я могу только молиться, тихонечко скулить, выть в кляп и умолять своего Бога держать мой разум, как можно дольше в этом полутрансовом состоянии.

— …ты хорошо усвоила этот урок? У каждого наказания, исходящего от руки твоего Хозяина, существует своя обязательная завершающая составляющая — за любой болью следует наслаждение. Поэтому ты изначально этого ждешь и так течешь, смешивая полученные удары с будущим удовольствием… И в этом твоя истинная сущность — прирожденной нижней и покладистой сучки. Подчиняться и внимать каждому слову своего Хозяина, ибо только от твоего соответствующего поведения зависят масштабы моего будущего поощрения.

Как долго ты уже об этом говорил и когда перестал полосовать мою спину? Не помню. Кроме того момента, когда ты накрыл меня собой, едва задевая мою пылающую кожу прохладной тканью своего костюма. Подхватил мягким захватом пальцев под подбородок и скулы, приподняв голову над мокрой от моей слюны лежанки станка. И, кажется, я уже не была так напряжена, как раньше, как до начала твоей экзекуции. Зато дышала или задыхалась так, будто все эти минуты гоняла по беговой дорожке на максимальной скорости. А вот твой голос так и не изменился ни на тон и не на градус ниже или выше: ни учащенного дыхания, ни осипших ноток. Только зыбкость звучного баритона усилило свое проникновение с поглощением в несколько стремительных погружений вглубь.

Господи, сколько же в тебе сил, если у тебя даже не сбился сердечный ритм за все то время, что ты расписывал мне спину и сознание идеально отмеренными ударами и словами?