Три дочери Льва Толстого - читать онлайн книгу. Автор: Надежда Михновец cтр.№ 141

Племянник Сергей, сын брата Михаила, вспоминал, что благоустроенный дом «быстро заполнился самыми разношерстными жильцами, привлеченными умеренностью платы». В семейном пансионе царила созданная Татьяной Львовной атмосфера, близкая к яснополянской. В гостях здесь побывали Андре Моруа, Роже Мартен дю Гар, П. И. Бирюков, Ф. И. Шаляпин, И. Ф. Стравинский, А. Н. Бенуа, М. В. Добужинский и многие другие. А кроме них, отметил Сергей, «братья тети Тани были ее постоянными гостями» ^[1334].

Исходный импульс для французов – интерес к дочери Л. Н. Толстого. Русские же эмигранты были знакомы друг с другом еще в России, кто-то посещал Льва Толстого в Ясной Поляне. Федор Шаляпин был давним другом Михаила Львовича Толстого. В Кламаре в то время жили и другие эмигранты – философы Лев Платонович Карсавин, Николай Александрович Бердяев со своими семьями. В гости к Л. П. Карсавину приезжала его родная сестра – дягилевская балерина Тамара Карсавина. В 1920-е годы небольшой город сделался «русским».

Постояльцами Татьяны Львовны оказывались самые разные люди. По воспоминаниям того же Сергея Михайловича Толстого, в ее доме жили супруги Галаховы, Ольга Васильевна и Николай Павлович – в прошлом вице-губернатор Орловской губернии. Галахова, подруга Т. Л. Сухотиной, была племянницей А. А. Фета, родственницей и одной из наследниц И. С. Тургенева. Здесь же проживали бывшие царские офицеры, страстно дискутировавшие о евразийстве и разводившие кур, а в глубине сада ютился бедный индус.

Споры о евразийстве возникли не случайно. Евразийское движение зародилось в начале 1920-х годов, и пик его популярности пришелся на 1927–1928 годы. Лидеры евразийства – Н. С. Трубецкой, П. Н. Савицкий, П. П. Сувчинский – придерживались представления об особом пути России в деле ее национального возрождения. Савицкий в Праге возглавил самую влиятельную группу, а в Париже идеологом евразийства был Сувчинский, проживавший в Кламаре. Видной фигурой парижской группы стал Сергей Эфрон, муж М. Цветаевой.

Для отражения нападок со стороны представителей правого и умеренного крыла идеологов-эмигрантов было решено издавать еженедельный журнал «Евразия», и летом 1928 года в Кламаре разместилась его редакция. Громкую дискуссию вызвала публикация первого номера от 24 ноября 1928 года – «Приветствие Марины Цветаевой Маяковскому». Это поэтическое обращение к приехавшему из СССР поэту было воспринято эмигрантами как откровенно просоветское ^[1335] и принесло Цветаевой неприятности – к ней стала настороженно относиться эмигрантская пресса, прежде всего ее главная газета «Последние новости» ^[1336]. Выступившую в журнале «Евразия» Цветаеву привлекало не столько евразийство, сколько его замечательные представители – Карсавин, Сувчинский, интересный круг их общения; именно ее обращение к Маяковскому сыграло немаловажную роль в истории этого движения: оно предварило раскол евразийцев на правых и левых ^[1337].

И французский городок Кламар стал центром левого евразийства. Его деятели возлагали надежды на новую Россию и на гуманизацию большевизма. За деятельностью постепенно политизирующихся «левых» кламарцев внимательно следило советское ГПУ, рассчитывая расширить сеть своей европейской агентуры.

Татьяна Львовна с дочерью уехали из Кламара в январе 1928 года, и события лета и осени вряд ли коснулись их. Эфроны же переехали сюда позднее. И все-таки в этом общем, едва намеченном контексте становится понятнее и сдержанность дочери Толстого в общении с поэтессой (есть цветаевское письмо о готовности прийти в гости, но нет сведений о том, состоялся ли прием), и раздражение Цветаевой по отношению к Татьяне Львовне как к представительнице старой России, отстраняющейся от другой части эмигрантов и встраивающейся в западную жизнь («одне!», а также «проевразийски» прозвучавшее определение части французов туземцами, а американцев налетчиками).

Пансион Сухотиных просуществовал года два: безденежные жильцы-эмигранты платили либо мало, либо ничего. «Мы живем матерьяльно трудно, а морально хорошо. Зарабатываем кое-что. Мама шьет платья, иногда бывают лекции и заказы на статьи. Я пишу на машинке, вышиваю или готовлю обед. Все это ужасно скучно, но зато с мамá мы очень дружны, видаем много интересных людей, много читаем» ^[1338], – писала Татьяна Татьяновна (вспомним ее детское яснополянское имя). Ей нравились вечеринки в пансионе. О молодой барышне той поры писал кузен: «Среднего роста, с блестящими черными умными глазами, с вздернутым носом и очень белой кожей, моя двоюродная сестра была само очарование и женственность. Она постоянно была в кого-нибудь влюблена» ^[1339].

Средств Сухотиным не хватало, надо было что-то предпринимать («мы живем матерьяльно трудно»), и они переехали в Париж, обосновавшись недалеко от бульвара Монпарнас ^[1340].