На заре новой эры. Автобиография отца виртуальной реальности - читать онлайн книгу. Автор: Джарон Ланир cтр.№ 33

Если кто-то хочет углубиться в детали, то лучшая версия игры шла на компьютере Commodore 64. Музыка для нее была алгоритмичной и красивой, сочной и с эффектом эхо, а в те времена это считалось сложными приемами. Впервые в истории игр музыка задавалась действием. Графика вместо блочной была мягкой и светящейся. Тоже достаточно продвинуто для того времени, когда процессоры были медленными.

А вот игровой процесс был причудливым. Вам нужно было управлять огромным количеством космических кораблей одновременно, пытаясь добиться, чтобы текущая лента цвета размазалась в призрачную мерцающую цель, которая волнообразно колебалась при удачной попытке. Для аналитического подхода игровой процесс был слишком сложен. Игроку приходилось задействовать интуицию, и это качество было до странного сексуальным.

Забавно, что толпы покупателей приобретали Moondust. Думаю, их привлекала графика и звуковое оформление, но они быстро сдавались в процессе игры. Слишком странной она была.

Почти сразу после приезда я арендовал неутепленную лачугу в Пало-Альто, старую подсобку железнодорожников на грунтовой дороге, покосившуюся и разваливающуюся, стоящую на нетронутом пятачке сада у ручья.

Тех, кто на самом деле разбирался в Кремниевой долине, можно было узнать по их отношению к недвижимости. Помню, как агент по недвижимости сказала то, что выдало в ней одно из тех кошмарных созданий, которые нас не понимают.

– Вы ненормальный, если отказываетесь покупать бунгало в викторианском стиле. Через несколько лет они будут стоить в десять раз дороже.

Один из моих знакомых хакеров был рядом и поправил ее:

– Код будет непосредственно управлять миром. Деньги лишь приближенная величина кода будущего, пока мы ждем появления компьютеров, которые будут достаточно дешевыми, и их можно будет подключать друг к другу. Мы создаем силу, которая намного важнее денег. Деньги устарели или устареют в любой момент.

Да, хакеры говорили что-то такое. Каждый ощущал в себе призвание к ораторскому искусству.

Агент по недвижимости посмотрела на нас непонимающим взглядом, как динозавр, который пялился на астероид, уничтоживший его.

Мой старый дом и даже старый ручей уже тридцать лет как не найти на картах. Картографический спутник находит только пятно жилого массива из похожих друг на друга многоэтажек. Помню деревенские запахи гравия на дороге и прелой мореной древесины, как внутри, так и снаружи. Калифорния пахла травой и звучала голосами жуков и лягушек.

Пало-Альто был духовным центром Кремниевой долины, куда менее унылым, чем расположенные по дороге мрачные царства серости вроде Саннивейла, но все же слишком унылым для меня.

Каждый вечер я смотрел на верхушки деревьев при абсолютно прекрасной погоде. Небо всегда было чистым. Ни вида далекой пустыни на горизонте, ни бескрайнего моря, ни безрадостного, но такого манящего Нью-Йорка. Все, что мы могли видеть перед собой, – лишь райский сад, такой, каким представляли его себе эмигранты в заваленных снегом пределах раннего благополучия Америки. Как будто демоны искушали нас поддельным раем. Замкнутое место, которое так диссонировало с моим внутренним миром.

После того как умерла моя мать, я долгие годы, десятки лет, ощущал себя смертельно одиноким.

Хакеры все время хвастались своими недавними проектами. Поскольку компьютерных сетей еще не существовало, нужно было приехать, чтобы увидеть демонстрационную версию или, наоборот, привезти ее с собой. Теперь в задней части «Доджа Дарта» я возил вместо коз компьютеры, так что мог показывать демонстрационные версии своей работы где угодно. Помню, как однажды вытаскивал клочки старого сена из слотов для жесткого диска.

Я показал Moondust всем – Алану Кею и его команде из Xerox PARC, сотрудникам Apple, которые в конце концов создали Mac, группе Дуга Энгельбарта из Стэнфордского научно-исследовательского института, а также разработчикам пилотажных симуляторов из НАСА.

Как-то раз я взгромоздил здоровенный старый ЭЛТ-монитор на стол в слабо освещенной закусочной, где подавали димсамы, в переулке рядом со Стэнфордским университетом. Разумеется, я хотел показать Moondust. (Не помню, как называлось это место, но если кто-то захочет выяснить, то это там добавляли миндальное масло в клецки с креветками, и все об этом говорили.)

Посетители закусочной в то время продолжали создавать компании вроде Pixar и Sun. Moondust стала среди них хитом, и меня начали доставать.

– Как ты это сделал? Пиксели сменяются по всему экрану одновременно.

– Применяю к этим смещающимся маскам сжатую таблицу перекодировки…

– Стой! Не говори им, как ты это делаешь!

– А я думал, что этика хакеров подразумевает, что любым кодом надо делиться.

– Ну да, если это поможет сбросить плохую, но сильную старую власть. Но это твоя собственная работа.

– Даже не знаю, что делать.

– Ну все равно ты теперь один из нас.

Это «один из нас» они сказали с теми же хрюкающими интонациями, что и в фильме «Уродцы».

Однако наш мир был создан не для нас. Мы все еще были чуждыми ему.

У нас уже появилась своя элита, но по большей части Долина оставалась грязной и угнетающей. Вся Америка начиная с 1970-х годов была покрыта грязью. Проржавевшие указатели, на которых местами перегорели мигающие лампочки, обещали живые секс-шоу к северу от Менло-Парк, а по углам кучковались навязчивые проститутки.

И все же мы собирались там. Нам было необходимо держаться вместе. Интернета еще не существовало, а нам был нужен эффект сети.

Помню, как мы играли в бильярд в неуютном дешевом баре на Эль Камино Реаль, главной улице Пало-Альто, и думали, что хакер в этом городе похож на бильярдный шар, который катится в лузу, когда другой шар хорошенько подтолкнет его в нужном направлении. Мы вращались на одном месте в своем новом доме, но энергия нашего вращения передавалась дальше, изменяя весь остальной мир.

Мы писали код всю ночь и весь следующий день, пока мозг не усваивал большую абстрактную структуру и не доводил ее до совершенства. Наш опыт тех лет сильно отличается от опыта современных программистов, потому что в наше время приходилось работать непосредственно с чипом, чтобы достичь приличной степени эффективности. Это значило, что вы работали не с языками, инструментами или библиотеками, которые написали другие программисты.

Все, что имело значение, было новым и придумывалось целиком и полностью тобой самим. Ты сам был абстрактным исследователем на пороге неизведанных земель. Если ты хотел, чтобы на экране компьютера появился круг, нужно было найти способ написать для круга код, работающий так быстро, чтобы это имело значение. Я помню, как вместе с Биллом Аткинсоном, писавшим код для графических аспектов первого Macintosh, мы встречались с легендарным гуру алгоритмов из Стэнфорда Доном Кнутом и представляли ему новые способы рисования кругов. Это было примерно, как визит к Папе Римскому от программирования.