Британская интервенция в Закавказье. Группа «Данстерфорс» в борьбе за бакинскую нефть в 1918 году - читать онлайн книгу. Автор: Лионель Данстервилль cтр.№ 24

Этот чиновник был моим большим личным другом и весьма примечательным способом продемонстрировал искренность своих чувств. Вопрос о приобретении припасов в то время, о котором я говорю, становился с каждым днем все сложнее.

Однажды утром мне стало известно, что этому чиновнику доставили шифрованную телеграмму от высокопоставленного лица. Более того, мне стало известно содержание телеграммы, которое выглядело следующим образом: «Вам следует проследить, чтобы англичане больше не получали никаких припасов. Все их поставщики должны быть немедленно арестованы и заключены в тюрьму». Из чего следовало, что мы могли ожидать еще более активную оппозицию в вопросе получения припасов, но нам не оставалось ничего иного, кроме как занять выжидательную позицию. Ждать нам пришлось не долго.

Первое донесение я получил от офицера снабжения, сообщавшего, что припасы, обещанные к поставке сегодня утром, так и не появились. Вскоре за этим последовали стенания семей, лишившихся своих кормильцев по той причине, что глав этих семей, которые являлись нашими поставщиками, бросили в темницу.

Чиновнику было отправлено срочное сообщение с просьбой дать объяснения и освободить людей. На что последовал вежливый, но твердый ответ, в котором говорилось, что этих людей арестовали по конкретным обвинениям и они не могут быть освобождены.

Теперь настало время выбирать между двумя диаметрально противоположными вариантами действий. Поставить ли нам под ружье двенадцать офицеров, двух клерков и сорок одного водителя и попытаться спасти наших поставщиков силой оружия, или же подвергнуть нашу дружбу испытанию и посмотреть, будут ли наши друзья действовать в соответствии со своими заверениями в дружбе. Последний вариант казался мне более привлекательным, и я отправился с офицером штаба побеседовать с чинившим нам препятствия чиновником. Я боялся, что он скажется больным и не захочет меня принять, что является обычной персидской уловкой, когда назревают неприятности; поэтому я посчитал добрым знаком, когда нас незамедлительно впустили в его резиденцию и оказали нам прием в самой строгой официальной манере. После обычного обмена любезностями мы приступили к делу, начиная с моей просьбы объяснить столь тираническое обращение с моими поставщиками. В ответ я услышал следующее заявление: «Что касается заключения под стражу людей, о которых вы упоминаете, то я с сожалением должен заявить, что действую по приказу, который обязан выполнять в силу своего официального статуса. Вы можете не поверить, но я скажу вам по секрету, что только что получил недвусмысленный приказ: принять все меры к тому, чтобы вы не получали припасов, а в качестве первого шага немедленно посадить в тюрьму ваших поставщиков. Ваше присутствие в Персии нежелательно, эти меры призваны сделать ваше пребывание здесь невозможным. Зачем вы нарушаете покой такой нейтральной страны, как Персия, вводя сюда войска?»

«Что касается заключения под стражу поставщиков, — ответил я, — то в вашей стране, разумеется, недопустимо сажать людей в тюрьму, не предъявив им законного обвинения, и, разумеется, в этой стране нет закона, запрещающего продажу зерна любому потенциальному покупателю!»

На что чиновник возразил: «Вы не знаете наших законов и поэтому не вправе обсуждать их; они не похожи на ваши. Мне приказано арестовать этих людей, и я это сделал».

Затем я — уже не в первый раз — объяснил, что в отношении замечания относительно нашего присутствия здесь, в нейтральной стране, мы с крайней неохотой были вынуждены занять такую позицию. Если бы Персия сохранила свой нейтралитет, то в нашем присутствии здесь не было бы необходимости, и она вызвана исключительно деятельностью немцев и турок в этой нейтральной стране. По всей видимости, персидское правительство соглашалось с турецкой оккупацией и германскими происками и требовало соблюдения законов нейтралитета только в отношении одной из воюющих сторон. Не было такой уж большой необходимости вступать в подобную дискуссию, но восточные люди не любят, когда их торопят, поэтому сначала следовало немного вежливо побеседовать, прежде чем перейти к делу. Поэтому, обменявшись еще несколькими мнениями по общим вопросам, я счел, что настало время вернуться к первоначальному вопросу, что я и сделал в следующих словах: «Я благодарен вам за подробное объяснение обстоятельств, приведших к нынешней проблеме, и, как солдат, я был бы последним человеком, который предложил бы неповиновение приказам. Я вижу, что путь, который вы избрали, был единственно возможным для вас, и я восхищаюсь расторопностью вашего повиновения. Теперь вы выполнили свой долг и можете с чистой совестью доложить об этом своему начальству. На этом официальную сторону нашей беседы можно считать окончательно закрытой.

А теперь могу я обратиться к вам, как к другу? В этом качестве я чувствую, что могу положиться на вас, и вы способны сделать лично для меня все, что в ваших силах. До сих пор наша дружба основывалась на словах, а не на делах. Были ли эти слова искренними? Если да, то воплотите их в жизнь. Поэтому, как друг, я прошу вас немедленно освободить всех поставщиков. И, как друг, я также верю, что вопрос о поставках не обязательно так сильно усложнять».

Счастливым разрешением этого досадного эпизода стало освобождение арестованных поставщиков и снятие всех препон в вопросе поставок. На одной из последующих встреч я поблагодарил моего друга за такое скорое разрешение проблемы, на что он заявил, что если бы великие нации, находящиеся сейчас в состоянии войны, были хотя бы наполовину столь разумны, как мы с ним, то войны и не случилось бы. Что является фактом.

Я дал общее представление о том, что можно назвать приятными встречами. Но были и другие категории, крайне неприятные, как с крупными торговцами, так и с ведущими политиками.

Купцы были энергичными и экспансивными, но не обладали обаянием утонченного персидского джентльмена и не имели какой-либо точки зрения ни на одну тему за пределами своего маленького бизнеса. Сентиментальный деловой человек — такой еще не появился, а жаль. Обычно мне удавалось резко оборвать бесполезную встречу с этим сословием, заговорив об ужасах голода и предложив им сделать щедрый вклад для его облегчения.

Политики, по большей части, были людьми скромного происхождения, некоторые истинные идеалисты, а некоторые «влезли в это исключительно ради собственной выгоды». Они долго сопротивлялись тому, чтобы приходить ко мне на чаепития, но в конце концов стали появляться по двое-трое, пока, наконец, не удалось уговорить их самого бескомпромиссного лидера, Ферида ад-Даули, и мы весело провели всю вторую половину дня. Необычайные затруднения, связанные у этих людей с необходимостью вступать в какие бы то ни было отношения — даже чисто социальные — со своим заклятым врагом, нам удалось преодолеть главным образом благодаря мистеру А. Мойру, который выступал в качестве моего политического советника и, отлично владея персидским языком и обладая глубокими познаниями в персидских обычаях, был способен творить чудеса. Мистер Мойр в течение многих лет работал в Персии в качестве представителя крупной коммерческой фирмы, а также состоял в должности вице-консула, и теперь связал свою судьбу с моей миссией, где его услуги имели огромную ценность на протяжении всей нашей деятельности. Также мне очень помог один из моих персидских друзей.