Мятежный Петербург. Сто лет бунтов, восстаний и революций в городском фольклоре - читать онлайн книгу. Автор: Наум Синдаловский cтр.№ 29

Искали и находили знаковую символику не только в далёком прошлом, но и в настоящем. В Петрограде рассказывали байку о том, что даже слепым от природы людям революция обещала новую жизнь. Незрячие мужчины, как утверждали они сами, смогли наконец «объединиться со слепыми дамами». До того они обитали в разных городских приютах, их намеренно отделяли друг от друга, «дабы не плодить увечных».

Революцию приветствовало и духовенство, по инерции воспринимая новую власть как продолжение старой. Рассказывали, как в одном из храмов во время божественной службы диакон привычно произнёс: «Господи! Силою Твоею возвеселится царь!». Затем спохватился, вспомнил, что царь отрёкся от престола, на мгновение смутился, но тут же поправился: «Господи! Силою Твоею возвеселится Временное правительство!» Говорят, летом 1917 года эта легендарная история стала очень популярной в среде петроградского духовенства.

Восторженному оптимизму первых месяцев революции не смог противостоять мрачный пессимизм петербургских мистиков, обрушивших на Петроград волну зловещих предсказаний и слухов. Одним из самых мрачных мистиков той поры считался религиозный писатель и общественный деятель Сергей Александрович Нилус, который, по утверждению многих, был охвачен «дьяволоманией, и ему всё мерещился сатана и его слуги». Даже в фабричной марке фабрики «Треугольник» — два скрещённых красных треугольника, помещённые на внутреннюю сторону резиновых галош, — Нилус видел признак того, что дьявол уже явился на землю и местом своего пребывания избрал Петроград.

Символизм, господствовавший в обществе, проникал и в бытовое сознание горожан. Владельцы многих домов были обеспокоены тем, что на наружных дверях появились «загадочные кресты в сочетании с другими непонятными знаками». Уже известный нам предсказатель Сар-Диноил дал этим метам мистическое толкование. Заговорили о неминуемой гибели всех, чьи квартиры были помечены этими знаками. При ближайшем рассмотрении оказалось, что так китайцы, которых было в то время много в Петрограде, помечают свои квартиры. В их иероглифах «десять» имеет вид удлинённого креста, а «единица» напоминает восклицательный знак. Но паника была посеяна. Заговорили о конце света.

Китайцы в Петрограде появились с началом Первой мировой войны. Никто толком не знал, откуда они и почему оказались в русской столице. Поговаривали, что китайцев пригласило русское правительство для строительства крепостей и других оборонительных сооружений. Строили крепости китайцы или нет, этого никто определённо не знал, но все с готовностью утверждали, что после революции и заключения мира с Германией китайцы остались не у дел. Их побаивались, но в лицо называли палачами и дразнили: «Ходя, ходя, почему у тебя походя руки в крови?» Говорили, что это те «ходи», что по ночам приходят в ЧК за душами замученных и расстрелянных. Потом поползли слухи, что однажды их всех перебили на рынках.

Зинаида Гиппиус в своих воспоминаниях пишет: «Трупы расстрелянных, как известно, „чрезвычайка“ отдавала зверям Зоологического сада. И у нас, и в Москве. Расстреливали китайцы. И у нас, и в Москве. Но при убивании, как и при отправке трупов зверям, китайцы мародёрничают. Не все трупы отдают, а которые помоложе — утаивают и продают под видом телятины».

Вскоре, так же неожиданно, как и появились, китайцы вдруг исчезли. То ли стали менее заметны, то ли к ним привыкли, то ли действительно покинули неуютные северные края. В арсенале питерского фольклора сохранилась частушка, посвящённая этому загадочному моменту:

Что скрывалось за этой таинственной «наградой» выяснить, к сожалению, не удалось. Но известно, что на Марсовом поле во время похорон председателя петроградского ЧК Урицкого перед изумлёнными горожанами вместе с шеренгами чекистов строевым шагом прошёл батальон неизвестно откуда взявшихся китайских наёмников.

Вопреки старинным традициям, согласно которым хоронить вне церковной и кладбищенской оград не полагалось, новая власть решила устроить погост в центре города. Известно, что Февральская революция прошла без больших жертв. Но и те немногие, что погибли, долго лежали без погребения. К ним добавились так называемые жертвы мартовского указа Временного правительства о роспуске царской полиции. Необузданный гнев толпы обрушился на городовых, среди которых оказалось немало убитых. Надо было что-то делать. И тогда кому-то пришла в голову идея захоронить «жертв революции» или на Дворцовой площади, или на Марсовом поле. Сошлись на последнем. Но, как утверждает городской фольклор того времени, «ввиду недостаточности числа погибших в боях революционеров» решили «добавить несколько убитых городовых». Созданный на Марсовом поле кладбищенский мемориал тут же породил мрачную шутку о том, что скоро «Петрополь превратится в Некрополь».

Революция постепенно переходила в своё новое качество. Приближался красный октябрь. Тревожные признаки кровавого бунта встречались на каждом шагу. Настораживали, а точнее сказать, пугали необъяснимые мистические пересечения судеб людей, оказавших наибольшее влияние на ход русской истории в начале XX века. Судите сами. Дмитрий Каракозов, один из участников беспрецедентной охоты на императора Александра II, учился математике у никому не известного в то время преподавателя Ильи Николаевича Ульянова. За несколько дней до выстрела Каракозова в Летнем саду у Ильи Николаевича родился сын Александр. Через 21 год Александру Ульянову объявили смертный приговор по делу о подготовке покушения на царя. Добился этого обер-прокурор Николай Адрианович Неклюдов, который также учился у Ильи Николаевича. Но и на этом не прервались опасные пересечения судеб. Отец председателя Временного правительства Александра Фёдоровича Керенского, оказывается, был директором гимназии, где учился Володя Ульянов — будущий вождь большевиков, свергнувших это правительство, Владимир Ильич Ульянов-Ленин. Есть над чем задуматься.

Вспоминали и более ранние предсказания. Толковали и перетолковывали стихи Мишеля Нострадамуса:

А ещё вспоминали пророчество греческого монаха, преподобного Нила, жившего на Афоне во времена Ивана Грозного. Отец Нил указывал на «роковое значение 1917 года, на смущение, которое произойдёт тогда».