Михаил Катков. Молодые годы - читать онлайн книгу. Автор: Алексей Лубков cтр.№ 27

Сергей Григорьевич был причастен ко многим тайнам и секретам своей эпохи. В отличие от брата Александра и сестры Идалии, не скрывавших вплоть до смерти в глубокой старости неприязни к памяти поэта, он сохранил уважительное отношение к Пушкину ^[142] и передал его своему ученику. Пушкин — одна из вечных вершин для русского человека, и Михаил Катков всегда с трепетом хранил в сердце святой образ.

Разумеется, в годы студенчества Катков был очень далек от всех сложностей, поворотов и перипетий взаимоотношений в высшем свете. Но кое-какие детали интриг при дворе доходили и до простых студентов, извлекавших из них свои уроки жизни или, лучше сказать, выживания в обществе. Катков, к примеру, усвоил, что равная удаленность от враждующих партий бывает иногда более мудрой позицией, нежели однозначная поддержка одной из них. По крайней мере, до тех пор, пока не выяснены все точки расхождения и близости. А для этого порой требуются многие лета, хотя решения тогда нужно принимать решительно и сразу.

Хорошо известно, что учился Катков блестяще, выделяясь среди других своих товарищей замечательными способностями. Еще на младших курсах он обратил на себя всеобщее внимание не только основательностью своей подготовки, полученной в пансионе Павлова, но и качествами личности и талантом. Вместе с другими товарищами по университету он перевел с французского языка сочинение Демишеля «История средних веков» (М., 1836), что не преминул отметить в предисловии к изданию профессор М. П. Погодин. Другой коллективный студенческий труд с участием Каткова был связан с «записыванием» и «составлением» лекций профессора И. И. Давыдова, увидевших свет в 1837 году под названием «Чтение о словесности» (М., 1837) ^[143].

Катков уже на студенческой скамье отличался широтой кругозора. Из профессоров наиболее популярными среди студентов были известный критик Н. И. Надеждин, читавший теорию изящных искусств и логику, и М. Г. Павлов, человек, сумевший заинтересовать Каткова философией Шеллинга еще в пансионе. Занимаясь филологией, молодой Катков не перестал интересоваться философией. Как и многие из его сверстников, бредивших Гегелем и Шеллингом, он самостоятельно изучал достижения немецкой науки и поэзии, читая их в подлиннике ^[144]. Но этим его интересы не ограничивались. Так, он прослушал необязательный для студента-словесника курс анатомии профессора Эйнбродта.

Вместе с тем никого из профессоров, которых посещал Михаил Катков, нельзя было назвать его ближайшим учителем. Ни с кем в особенной близости он не состоял и занимался своеобразно и самостоятельно. Об этом он позднее рассказал Н. А. Любимову ^[145]. Впрочем, лекции молодого профессора кафедры римской словесности и древностей Д. Л. Крюкова оставили в нем сильное впечатление. Этому содействовало одно счастливое обстоятельство, знакомое каждому студенту. Перед экзаменом по истории Михаилу случайно на глаза попалось фундаментальное исследование о переселении народов. Книга его заинтересовала, и он внимательно с ней ознакомился. На экзамене ему достался билет именно о переселении народов. Он стал входить в такие подробности, что удивил экзаменаторов, которым оставалось только слушать его изложение. С тех пор его ответы на экзаменах имели громкую славу. П. М. Леонтьев, поступивший в университет в 1837 году, рассказывал позднее, что молодые студенты ходили слушать, как отвечает Катков ^[146]. Их к тому же активно поощрял и университетский инспектор, любимый студентами Платон Степанович Нахимов, брат прославленного адмирала. «Что болтаетесь? — говорил он. — Пойдите, послушайте, как Катков отвечает» ^[147].

И тут обнаружилась другая черта характера молодого Каткова. В нем, несомненно, был огромный запас жизненных сил, производивший большое впечатление на его товарищей. Энергия и страстность иногда били через край, но не могли не привлекать и не заряжать своей стойкостью и упорством. Не скрывавший своих амбиций и независимости характера Катков притягивал людей, придерживавшихся порою прямо противоположных взглядов. Вероятно, они не могли не отметить достоинство и естественность поведения успешного в учебе студента, не склонного подстраиваться или заискивать перед начальством, а, напротив, прямо и честно идущего к цели, оставаясь самим собой. Не принимающий угодничества и подхалимства, а добиваясь всего невероятным трудолюбием и усердием, Катков заслужил уважение и среди студентов, и среди преподавателей. Уже тогда наиболее проницательные и внимательные его сверстники и наставники сумели угадать в нем незаурядную личность. И лидера, и вождя.

То, что этот молодой человек через определенное время станет руководителем общеимперского масштаба, конечно, не мог знать никто. Даже тот, в священном служении которому в будущем раскрылись весь талант и сила духа Каткова.

Наследник престола, завершая свое образование путешествием по России, посетил свою родину, Москву, и 31 июля 1837 года Московский университет, в котором ему предстояло прослушать отдельные курсы. В свите находился и воспитатель государя-ученика действительный статский советник Василий Андреевич Жуковский.

В большой зале цесаревичу были представлены руководители университета, профессора и казеннокоштные студенты. В память своего посещения Александр Николаевич пожаловал университету Фраунгоферов микроскоп ^[148].

Символический подарок, особенно на фоне закрытого недавно «Телескопа» и всей развернувшейся в связи с этим драмой. Верховная власть в лице наследника будто бы предлагала в поисках истины сменить оптику и предмет исследований. Не допускать «лжемудрствования», оставить философские изыскания о смысле жизни, не углубляться в мировые проблемы, а сосредоточиться на том, что поближе, непосредственно перед глазами.

В то посещение цесаревичем университета Катков не встретился с ним. Своекоштных студентов не пригласили к их августейшему сверстнику. Катков удостоился высочайшей аудиенции и личной беседы с Александром Николаевичем, уже императором и самодержцем всероссийским, спустя 30 лет, в июне 1866 года, на другом витке жизни. Издатель «Московских ведомостей» и «Русского вестника» возгласит о своем деле всей жизни служить на благо Отечеству, не оставляя тени сомнений в подлинности и верности своего образа мыслей или действий, в чем приобретет высочайшее благоволение и доверие ^[149]. Он будет заявлять о своей принципиальной позиции на общественном поприще: «Я не служу органом никакой партии, и ни в одном из вопросов подлежащих обсуждению не имею личного дела. В делах общественного интереса у меня нет и не может быть своей воли, а я руководствуюсь посильным разумением того в чем выразилась воля Его Величества и что может способствовать пользам Его престола и славе Его имени. Я употреблю все старания, чтобы устранить всякий повод к недоразумениям и сомнениям», — писал Катков графу П. А. Шувалову ^[150].