Михаил Катков. Молодые годы - читать онлайн книгу. Автор: Алексей Лубков cтр.№ 58

Постоянным доходом, как представлялось Михаилу Никифоровичу, могла бы стать государственная служба. Поэтому он хлопочет о месте чиновника в одном из петербургских министерств. Ему обещают должность помощника столоначальника при министерстве внутренних дел, где предстояло бы заниматься редакцией проектов об улучшении городового благоустройства ^[363].

Предприимчивые попытки Каткова встретили самые негативные оценки у современников: «максимум амбиций», «попасть к какому-нибудь тузу или тузику в особые поручения» ^[364] — говорили злые языки. Современные исследователи, объясняя отход Каткова от литературы, указывают на надежную стезю «житейского преуспевания», лежащую за пределами литературного труда. «Существовал либо путь Белинского, путь разрыва с официальной идеологией, грозивший тяжкими лишениями или гибелью, либо путь Булгарина и Греча, принципов не имевших. Надежного положения эта профессия не давала. Но существовал в России иной способ „выбиться в люди“ — путь традиционный, проверенный веками: приобретение чинов» ^[365]. Вряд ли можно усмотреть в стремлениях Каткова злонамеренность, фальшь или амбициозность, присущие знаменитым гоголевским героям, но государственная служба действительно открывала большие возможности.

В планы Каткова не входило совсем забросить научную деятельность. Он полагал, что чиновничья должность, обеспечив его постоянным заработком, оставит достаточно времени для работы над диссертацией. Однако возможность совмещения государственной службы и науки сомнительно выглядела и с точки зрения доброжелательно настроенного попечителя Московского учебного округа графа Строганова.

Строганов, давно отмечая незаурядные ученые способности у Каткова, предвидел большое будущее своего подопечного и перспективы занять одну из кафедр Московского университета. Но для Каткова это означало — расстаться с Петербургом, с более или менее надежными чиновничьими перспективами и отправиться в Москву: найти жилье, взяться за диссертацию, надеясь, что усилия будут небесплодными и не оставят без копейки в кармане.

Итак, Катков решился: он переезжает в Москву.

Бывшая столица представляла собой «такую противоположность Петербургу, какую только можно представить. Меньше уличного шуму, не так бросаются в глаза бесчисленные униформы, — вспоминал английский путешественник, посетивший Москву в 1845 году. — В целом господствовал дух свободы, как будто жители города ощущали преимущества от того, что могут не жить в атмосфере двора и в непосредственном присутствии верховной власти» ^[366].

Мать Каткова поселилась у родственников, а сам Катков в районе Арбата у Хомякова, в чей дом он был вхож еще с юношеских лет благодаря своим друзьям по пансиону, а позже и по университету. Теперь Михаил Никифорович имел возможность ближе познакомиться с самим хозяином, главой славянофилов, врачом-гомеопатом, борцом с заразными болезнями, драматургом и поэтом, творцом своеобразной историософской концепции. «Хомяков же был человеком всесторонним по преимуществу, и вся многосторонность его знаний, его деятельности составляла в нем живое органическое целое» ^[367]. Для Герцена он — начальник «легкой кавалерии» славянофилов ^[368], для С. М. Соловьёва — «самоучка, способный говорить без умолку с утра до вечера и в споре не робевший ни перед какою уверткою, ни перед какою ложью <…>, скалозуб прежде всего по природе, он готов был всегда подшутить над собственными убеждениями, над убеждениями приятелей» ^[369].

Первопрестольная Москва казалось выглядела вотчиной «славянской» партии, в отличие от европеизированного Петербурга. В салонах обсуждались идеи славянофилов. Здесь издавался погодинский «Москвитянин» «с особливой целью распространять здравые понятия о русской истории», заслуживший «одобрение всех русских корифеев» ^[370]. Многих судьба связала с Московским университетом. Так, виднейшие деятели славянофильского кружка были выпускниками Московского университета, где преподавали Михаил Петрович Погодин и Степан Петрович Шевырёв, «сиамские братья», как их называл Герцен, в глазах многих западников синонимичные славянофильству.

Известно, что С. П. Шевырёв происходил из провинциальной дворянской семьи. По окончании курса в Московском университетском благородном пансионе работал в архиве, а в 1833 году занял кафедру в Московском университете. Его страстью была древнерусская словесность. Эрудиция профессора заслужила высокую оценку И. В. Киреевского. Да и критически настроенный к нему Б. Н. Чичерин признавал полезными научные работы, которые тот задавал студентам и затем тщательно разбирал.

Шевырёв много писал для «Москвитянина». В 1841 году он выступил в журнале с программной статьей, утверждая, что умственное состояние Европы определяется сердцевиной духовной жизни, католичеством и протестантизмом. Оба эти религиозные направления свидетельствовали о болезни Запада и породили крупнейшие события новой европейской истории: Реформацию в Германии и революцию во Франции. Последним доказательством разложения Европы стало появление гегельянства, влиянию которого русское общество могло противопоставить христианское мировоззрение, проникнутое «чувством государственного единства России» и «сознания нашей народности» ^[371].

Шевырёв категорически не принимал философию Гегеля и гордился своим шеллингианством. Здесь, казалось бы, возникала почва для сближения с Михаилом Катковым, почерпнувшим из уст самого Шеллинга представления о новейшем этапе развития его философской системы. Однако Катков не разделял позицию Шевырёва ^[372]. Вероятнее всего, она не была ему близка. В 1841 году, еще во время пребывания в Германии, он презрительно характеризовал «старых русопетов», призывая издателя «Отечественных записок» Краевского «дать отвод этому глупому русопетскому направлению» и показать, что «в Европе жизнь не сохнет и не гниет» ^[373]. В свою очередь Шевырёв критиковал тех, кто избыточно следовал за гегелевскими схемами, в том числе Грановского с его публичными чтениями. Именно в противостоянии Шевырёва и Грановского исследователи видят часто конфликт «старой» и «новой» профессуры той эпохи ^[374].