История Средиземноморского побережья - читать онлайн книгу. Автор: Эрнл Брэдфорд cтр.№ 73

Название Мальта произошло от финикийского слова malat – «гавань» или «место убежища». Таковым остров действительно, должно быть, казался ранним мореплавателям, когда они замечали его в середине моря, расположенным на перекрестке торговых путей, на линии раздела между восточным и западным бассейном. Соседний остров Гоцо они называли Gaulos. Этим словом финикийцы обозначали лохань или любой округлый бак – отсюда его применение к круглым торговым судам, так же как к острову Гоцо, который имеет круглую форму и со стороны моря немного напоминает перевернутую лоханку.

Как и в других местах Средиземноморья в VII веке до н. э., наступая на пятки финикийцам, пришли их торговые конкуренты – греки. На Мальте греки и финикийцы, по-видимому, вели мирное сосуществование без ссор. В поселении Марсашлокк, где финикийцы построили храм своему божеству Мелькарту, на двух столбах имеются надписи, посвященные богу, на греческом и финикийском языках. (Именно обнаружение этих столбов в XVII веке позволило французскому ориенталисту ^[5]расшифровать финикийское письмо – прародителя всех европейских алфавитов.) Греки и финикийцы не враждовали на Мальте, вероятно, потому, что остров до прибытия греков был карфагенской колонией. Пуническая культура пустила глубокие корни, и греки занимали не настолько прочное положение, чтобы бросать вызов соперникам.

Греки, в свою очередь, назвали остров Melita. Это слово произошло от греческого melI – мед, которым остров славился в древности. Хотя возможно, что это всего лишь искажение финикийского malat, что показалось грекам наиболее близким к их собственному языку.

Первая ссылка в греческой литературе на этот маленький архипелаг – в «Одиссее» Гомера. В один из моментов странствий героя он потерпел крушение на таинственном острове, где правила богиня Калипсо, дом которой назван «пупом моря». Это в высшей степени подходящее описание Мальты и едва ли может быть применено к другому месту Средиземноморья. На Мальте тысячелетиями поклонялись богине, и нет никаких оснований полагать, что культ исчез к VIII веку до н. э., когда писал Гомер. Семилетнее совместное проживание героя с «богиней» было, возможно, семилетним правлением «священного царя» (бога-царя) и жрицы, представлявшей богиню. Еще одна ссылка Гомера на Мальту может быть заключена в самом имени богини. Calypso по-гречески означает «спрятанный» или «скрывающий». Гомеровские слова об острове Калипсо Neesos Kalupsous можно перевести как «остров убежища». А по сути это всего лишь греческий перевод финикийского названия острова.

Если греки и финикийцы сосуществовали на Мальте вполне мирно, того же нельзя сказать о карфагенянах и римлянах. Во время Пунических войн, когда по всему Средиземноморью шли баталии между карфагенскими и римскими флотами, в них оказался неизбежно втянут и некогда мирный остров. Карфагеняне, как и другие народы в других веках, использовали отличные гавани Мальты для своих флотов и военных галер. Во время Первой Пунической войны Мальта была карфагенской военно-морской базой, и римляне, осознав важность острова, вторглись на него и захватили. За эту войну остров несколько раз переходил из рук в руки. После заключения в 241 году до н. э. мира, хотя Сицилия перешла к Риму, Мальта осталась у карфагенян. Римляне, несомненно, чувствовали, что если они будут владеть большим островом, занимающим центральное положение в Средиземноморье, то смогут позволить себе оставить маленький архипелаг побежденным. Во Второй Пунической войне они, безусловно, осознали ошибку. В 218 году до н. э. контроль финикийцев над островом, продолжавшийся восемь веков, завершился. Тогда консул Семпроний захватил Мальту и Гоцо и сделал их римскими.

Финикийцы, греки, римляне. Маленький архипелаг, словно зеркало, отразил судьбу многих крупных городов и государств. Но долгие века финикийского и карфагенского влияния оставили свой отпечаток, и язык людей и их культура почти не изменялись на протяжении следующих семи веков римского господства. Когда римляне собирали великую армию вторжения для разрушения Карфагена в 146 году до н. э., они использовали мальтийские гавани. Жители Мальты считались союзниками, а впоследствии Мальта и Гоцо стали муниципалитетами и пользовались некоторой автономией. Нет причин сомневаться в том, что в римский период на островах снова царили мир и процветание. Мальта в те времена была зеленой и плодородной. Хотя на протяжении двух предыдущих тысячелетий имела место значительная вырубка лесов с последующей эрозией почвы. И все же поэт Овидий, творивший в I веке до н. э., все еще мог написать, что «недалеко от пустой Косиры есть остров богатый Мели-та, воды его моря Ливийского бьют». Утрата деревьев имела место в некий период между окончанием римского правления и прибытием на остров рыцарского ордена Святого Иоанна в начале XVI века. Остров настолько изменился за это тысячелетие, что представители рыцарей, осматривавшие его, назвали Мальту «не более чем скалой песчаника, поверхность которой едва ли покрыта тремя или четырьмя футами земли, тоже каменистой и совершенно непригодной для выращивания зерновых».

На Мальтийских островах после римского правления сельскохозяйственная система была главным образом основана на выращивании зерновых и олив. Мальта также прославилась своим медом и текстилем. Вероятно, финикийцы, которые находились в числе передовых производителей тканей Древнего мира, во время своего правления создали здесь соответствующее производство. Порты и гавани продолжали процветать, пока торговля на «Римском море» велась активно, а административная столица расположилась в центре острова, на возвышенности, откуда было видно почти всю его территорию. Здесь остатки христианских катакомб напоминают о том, что Мальта была одним из первых мест Средиземноморья, ставшим христианским.

В 58 году святой Павел и святой Лука по пути в Рим потерпели крушение у Мальты. Виной всему был сильный шторм, вызванный ветром эвроклидон. Последующие события описаны в Деяниях апостолов, гл. 27, 28: «Когда настал день, земли не узнавали, а усмотрели только некоторый залив, имеющий отлогий берег, к которому и решились, если можно, пристать с кораблем. И, подняв якоря, пошли по морю и, развязав рули и подняв малый парус по ветру, держали к берегу. Попали на косу, и корабль сел на мель. Нос увяз и остался недвижим, а корма разбивалась силою волн. …Спавшись же, бывшие с Павлом узнали, что остров называется Малит. Иноплеменники оказали нам немалое человеколюбие, ибо они по причине бывшего дождя и холода разложили огонь и приняли всех нас».

Греки называли жителей Мальты barbaroi, потому что они не говорили ни на латыни, ни на греческом языке Павла и его спутников. Почти наверняка они говорили на каком-то диалекте финикийского языка, которому научились за века финикийской колонизации острова. Несмотря на двухсотлетнюю римскую оккупацию, можно не сомневаться, что латынь не пользовалась популярностью у консервативного крестьянского населения. Греческий историк Диодор Сицилийский называл Мальту и Гоцо «финикийскими колониями» даже в то время, когда они уже давно являлись частью Римской империи.

Традиционно местом крушения корабля святого Павла считается островок у северо-восточного побережья Мальты, при входе в залив, до сих пор носящий имя святого Павла. За три месяца, которые два святых провели в столице Мальты, Павел (среди прочих чудес) излечил больного отца высокопоставленного гражданина по имени Публий. По крайней мере, так утверждает легенда. Несомненно, все это время местному населению проповедовалось Евангелие. Даже традиция, утверждающая, что Публий обратился в христианство и стал первым епископом Мальты, представляется вероятной. Таким образом, Мальтийский архипелаг стал одним из ранних центров христианства в римском Средиземноморье. Не исключено, что уже в это время появились зачатки мариолатрии, которая была заметной чертой религиозной истории острова в последующие века. Женское начало, тысячелетиями доминировавшее в религии островитян, не могло исчезнуть без следа. Земля-мать, которая во многих частях Средиземноморья трансформировалась в богинь с другими именами, все еще была способна к другим, ничуть не менее сложным трансформациям.