История Средиземноморского побережья - читать онлайн книгу. Автор: Эрнл Брэдфорд cтр.№ 89

Норманны, викинги с латинской подготовкой, возглавили возобновившееся движение северных европейцев в южное море. Следуя по пути своих предков, побывавших здесь на своих длинных лодках, они покорили Апулию, Калабрию и Сицилию, прибрав к рукам центральный бассейн Средиземноморья. Они вступили в конфликт с византийцами не только на этих территориях, но даже в самой Греции. К счастью для Византии, которой в этот исторический момент угрожали турки в Малой Азии, норманнские бароны в Далмации и варвары с севера, на трон взошел блестящий император.

Алексей Комнин происходил из династии отличившихся воинов, но был к тому же проницательным и изворотливым политиком. Он рано понял, что для выживания Византийской империи необходимо любой ценой избегать войны на два фронта. Также он осознавал, что добиться продолжительного мирного договора с турками шансов нет. Он надеялся убедить западные державы, в первую очередь норманнов, зарекомендовавших себя отличными воинами, объединиться с ним и совместно выступить против общего врага христианского мира. Несмотря на существование разногласий между восточной и западной церковью, он обоснованно предположил, что ради священной войны о разногласиях можно и забыть.

Константинополь считал себя центром христианской веры, что, естественно, яростно отрицали римские папы. Если византийский император вынашивал идею объединения сил против неверных турок (в первую очередь чтобы вернуть утраченные территории в Малой Азии), призыв к Первому крестовому походу исходил от папы. Ни один норманнский барон не обратил бы внимания на призывы византийцев, грекоговорящих еретиков, с которыми их коллеги уже вступили в конфликт в Далмации и Южной Италии. Но на Клермонском соборе в Северной Франции в 1091 году папа Урбан II, признавая братство всех христиан, призвал их забыть о разногласиях и объединиться, чтобы изгнать турок и сарацин из святых мест. Прежде всего речь шла о Иерусалиме, куда европейцы совершали паломничества уже много веков. Именно захват Иерусалима вызвал призыв к народному Крестовому походу. Интересы папы и норманнских баронов совпали с интересами византийского императора, но едва ли хоть одна из сторон предвидела масштаб реакции.

Папа Урбан II в своей знаменитой речи сказал: «Зачем бояться смерти, если вы наслаждаетесь покоем сна, а он – модель смерти? Безумие подвергать свою душу опасности из-за стремления к жизни, которая так коротка. Если необходимо, мои возлюбленные братья, отдайте свои жизни за ваших братьев. Освободите святыню Бога от неверных, изгоните воров и верните обратно верующих. И если вас удерживает нежная привязанность к детям и родителям и женам, поразмыслите снова над тем, что говорит Господь в Евангелие: «Кто оставит домы, или братьев, или сестер, или отца, или мать, или жену, или детей, или земли ради имени моего, получит во стократ и наследует жизнь вечную». Не позволяйте собственности или семейным делам отвлечь вас. Любовь к родной земле тоже не должна отвлекать вас, потому что в одном смысле весь мир – изгнание для христианина, в другом – весь мир его дом».

Его слова положили начало череде событий, оказавших глубочайшее влияние на средиземноморский мир. Сами по себе, рассматриваемые в средиземноморском контексте, они могут считаться революционными. Никто раньше не предполагал, что военные экспедиции могут вдохновляться религиозными мотивами. Были случаи – норманнское завоевание Сицилии, к примеру, – когда религия благословляла то, что по своей сути было не более чем приобретением территории. Но идея сбора армий для борьбы за религиозный идеал не имела прецедентов в истории.

Микенцы, финикийцы, греки, персы, карфагеняне, римляне и все другие народы, которые в тот или иной момент пытались добиться господства на Средиземноморском бассейне, имели в виду чисто материальные цели. Только иудеи в борьбе против римлян использовали религию как вдохновение для битвы. Однако Крестовые походы стали первыми настоящими религиозными войнами. Так же как иудеи считали себя богоизбранным народом, европейские христиане теперь рассматривали себя в том же свете. Даже если у ранних (и не только) крестоносцев преобладал цинизм, это не изменит того бесспорного факта, что, нападая на мусульманский мир Леванта, они руководствовались религиозными мотивами.

Клермонская речь папы, писал Денис Хей в книге, посвященной Средневековью, «спровоцировала масштабную реакцию, намного превосходившую и ожидания Урбана, и намерения византийского императора Алексея, который просил помощи Запада для возвращения утраченных провинций в Малой Азии. На Восток устремились не только кавалькады блестящих рыцарей. Бедняки отреагировали тоже. Разве не бедность неразрывно связана с паломничеством? Разве не перепутали небесный Иерусалим с реальным?».

Смешение идеального с материальным – суть паломнического духа – было далеко от понимания в средиземноморском мире. Представляется сомнительным, понимал ли кто-то из византийцев, которые иногда выигрывали (но в конечном итоге пострадали) от Крестовых походов, смешанные мотивы, гнавшие франков через их земли на восток. Паломники и крестоносцы, шедшие через византийские территории, по-видимому, тоже были дезориентированы тем, что они считали цинизмом наследников Византийской империи.

Стивен Рансимен в «Истории Крестовых походов» описывал, как «на протяжении всего XI века, до его последних двух десятилетий, нескончаемый поток путешественников двигался на восток. Иногда люди шли группами, насчитывающими тысячи – мужчины и женщины всех возрастов и разных классов, готовые в тот неспешный век провести год или даже больше в путешествии. Они останавливались в Константинополе, чтобы полюбоваться огромным городом, в десять раз большим, чем любой известный им город на западе, и поклонялись его реликвиям. Оттуда они шли в Палестину, Назарет, к горе Тавор, к Иордану и Вифлеему, ко всем святыням Иерусалима… Но успех паломничества зависел от двух условий: во-первых, жизнь в Палестине должна была быть достаточно упорядоченной, чтобы беззащитный путешественник мог чувствовать себя в безопасности; во-вторых, путь должен был быть открытым и дешевым. Первое диктовало необходимость мира и хорошего управления в мусульманском мире, второе – процветания и доброй воли Византии».

Сражение при Манцикерте, самое катастрофическое событие в византийской истории, одним ударом нарушило экономическую стабильность империи; одновременно оно лишило Запад традиционных паломнических маршрутов на Святую землю. Норманны и другие европейцы увидели в решающем поражении Византии моральную и физическую слабость, которая вызвала их презрение. Они также увидели в нем оправдание для вмешательства в дела Востока. Обращение папы Урбана к Клермонскому собору было усилено трудами мечтателей, таких как Петр Пустынник и Вальтер Голяк, которые собрали самую странную толпу из религиозных и светских людей, вдохновенных и циничных, которые когда-либо собирались вместе в одной экспедиции. Не только феодальные бароны, рыцари и тяжеловооруженные воины шли на Восток, но также тысячи крестьян – мужчин, женщин и даже детей. Можно только предполагать, какой ужас охватил Алексея Комнина, когда до него стали доходить сообщения о численности крестоносцев и их, мягко говоря, неоднородном составе.