1937 год: Н. С. Хрущев и московская парторганизаци - читать онлайн книгу. Автор: Кирилл Абрамян cтр.№ 67

читать книги онлайн бесплатно
 
 

Онлайн книга - 1937 год: Н. С. Хрущев и московская парторганизаци | Автор книги - Кирилл Абрамян

Cтраница 67
читать онлайн книги бесплатно

Новые мытарства для Карпенко начались 26 августа 1936 г., когда бюро Истринского райкома исключило его из рядов ВКП(б) «за неискренность перед партией, как не выявившего своего отношения к процессу контрреволюционного троцкистского центра и как неразоружившегося троцкиста». 22 октября 1936 г. партколлегия КПК по Московской области отменила решение Истринского райкома и предложила допустить Карпенко к проверке партдокументов, признав предъявленное обвинение необоснованным. 29 сентября 1937 г., при вторичном прохождении партпроверки, в связи с заявлением двух членов партии об антипартийном выступлении Карпенко в 1934 г., Истринский райком вновь исключил того из рядов ВКП(б) с прежней формулировкой. Вплоть до мая 1938 г. Карпенко находился вне партии, пока бюро Московского комитета не отменило решение райкома об исключении, восстановило его в правах члена партии, объявив строгий выговор с занесением в учетную карточку за антипартийное выступление и отстаивание своих ошибок [696].

Другим, довольно эмоциональным, но наглядным источником, раскрывающим внутренние переживания пострадавших от этих процессов, являются их письма.

Примером того, как и по каким причинам проходило снятие с должности, может служить дело директора ГЭС № 1 Матвея Борисовича Михайлова-Червеца [697]. Член партии с 1917 г., он буквально с первых дней революции был связан с Москвой. Как указывалось в краткой записке с биографическими данными на Михайлова, тот «с апреля 1917 по август 1918 [гг.] работал в московском книгоиздательстве] Моссовета». После окончания Гражданской войны Михайлов-Червец трудился в Союзе союзов сельскохозяйственной кооперации, затем, после учебы, на руководящих должностях в системе энергетического хозяйства Москвы.

Первый серьезный сигнал о неясностях в биографии Матвея Борисовича относился еще к концу 1935 г. Тогда в Ленинский райком было подано заявление, что комиссар Одесских артиллерийских командных курсов Михайлов-Червец в период Гражданской войны находился на оккупированной белыми войсками территории. Второй секретарь райкома Н.В. Симаков, вызвав его для беседы, уже тогда бросил обвинения: «Вы бывший офицер», «Вы провокатор», «Вы остались в Одессе и предали курсантов».

Действительно, в биографии Михайлова-Червеца были пробелы. В «краткой записке», составленной в середине 1920-х гг., указывалось, что он «в старой армии служил рядовым с мая 1915 по май 1916», однако никаких сведений ни о получении офицерского звания, ни о продолжении службы в старой армии не содержалось. Согласно данным этой же записки, а также послужного списка, с мая по август 1919 г. был комиссаром трех Одесских артиллерийских командных курсов, «принимал активное-активное участие в подавлении восстания под Одессой немцев-колонистов». Далее в его службе в составе РККА следовал пропуск и лишь с декабря 1919 г. «Киевским губко-мом с момента вступления в г. Киев красных войск, назначен в распоряжение нач[альника] губ[ернской] милиции». Как объяснял сам Матвей Борисович, до того времени «вынужден был скрываться в деникинском подполье в Одессе, а потом в Киеве».

Из-за того, что в Ленинский райком Михайлов-Червец перешел недавно из Бауманского райкома, его дело было направлено туда. Именно там он проходил в 1933 г. чистку и проверку документов в 1935 г. Первый секретарь Д.С. Коротченко, изучив представленные материалы, посчитал обвинения неубедительными и «ликвидировал дело».

Аресты 1937 г., в том числе и в руководстве Мосэнерго, по-новому представили перед партийным руководством директора ГЭС. После ареста заместителя председателя МОИК С.Е. Губермана Михайлов-Червец, как дисциплинированный член партии, устно заявил секретарю парткома о том, что поддерживал связь с арестованным. Одновременно в партком поступило заявление от некоего Болотского по этому поводу. Разбор дела произошел 20 сентября 1937 г. и к этому времени был подготовлен солидный список обвинений.

Первая часть обвинений касалась взаимоотношений Михайлова-Червеца с уже арестованными как враги народа людьми. Помимо Губермана, который, как утверждалось, поспособствовал назначению Матвея Борисовича на работу в МГЭС и выдал разрешение на снятие дачи в санитарной зоне, добавились новые фамилии. Одним из них был И.С. Игнат – заместитель начальника Главного управления энергетического хозяйства НКТП СССР, арестованный еще в марте 1937 г. Другого, наркома здравоохранения Г.Н. Каминского, Михайлов-Червец знал еще со времен работы в Союзе союзов сельскохозяйственной кооперации. Кроме того, сестра самого Матвея Борисовича оказалась замужем за человеком, высланным из Киева как враг народа. Сам же Михайлов-Червец имел неосторожность дать положительную характеристику человеку, который при проверке партдокументов был исключен из партии, а позднее арестован. Мнение секретаря парткома ориентировало собравшихся на заседании, что «все эти вопросы ясны». Неясным казался период пребывания на оккупированной белыми войсками территории в Гражданскую войну. В этом заключалась суть второй части обвинений. Именно это помешало парторганизации ГЭС № 1 вынести окончательное решение по дальнейшей судьбе ее директора.

Понимая, в каком невыгодном свете он предстает и чем это может для него закончиться, Михайлов-Червец обратился за помощью к давно знавшему его Л.М. Кагановичу. Подробно описав в письме ситуацию, в которой оказался, Матвей Борисович охарактеризовал поведение секретаря парткома так: «[Он] ориентирует партком на то, чтобы в моем лице парторганизация рассматривала человека с темным прошлым и в настоящем тесно связанного с врагами народа, т. е. изобразить меня человеком не заслуживающего политического доверия». Письмо было внимательно прочитано, о чем свидетельствуют пометы при прочтении. Однако ситуация развивалась стремительно.

4 октября 1937 г. партком ГЭС № 1 вынес по делу Михайлова-Червеца решение. Директору станции был объявлен строгий выговор с предупреждением, ближайшее партийное собрание должно было рассмотреть вопрос о выводе его из состава парткома. Вдобавок партком поставил вопрос об освобождении его с занимаемой должности. А уже 8 октября закрытое партсобрание утвердило это решение. Два дня спустя после того Матвей Борисович вновь писал Кагановичу: «На днях я буду снят с работы, с таким тяжелым партийным взысканием. Я считаю, что ни партийное взыскание, а также решение о снятии меня с работы, не соответствуют степени моей виновности. Решение о снятии меня с работы является недоверием ко мне. Начиная с 1923 г. вся моя работа к[а]к по линии служебной, так и партийной, прошла на глазах московской организации. Во всех острых моментах борьбы партии с троцкистами, бухаринцами и иными врагами я всегда был вместе с партией против ее врагов. Работе я всегда отдавал себя целиком, без остатка. Я пишу тебе, дорогой Лазарь, ибо мне очень тяжело». Никаких помет при прочтении на сей раз на письме не сохранилось, кроме небольшой отметки «Личн[ый] арх[ив]» простым карандашом. Однако Матвей Борисович смог пережить сложный период 1937–1938 гг., Великую Отечественную войну и умер в 1954 г. С большой натяжкой можно сказать, что он «легко» отделался, оставшись в партии.

Вернуться к просмотру книги Перейти к Оглавлению Перейти к Примечанию