Пугачев и его сообщники. 1773 г. Том 1 - читать онлайн книгу. Автор: Николай Дубровин cтр.№ 51

«По выходе же из храма, каждый из них бывший до сего преступитель свидетельствовался, упав на землю, полным раскаянием, а потом, стоя на коленях, за излиянные к ним бесприкладные е. и. в. щедроты с достодолжным раболепствием благодарили и в заключение, общими радостными восклицаниями прославляя высочайшее имя, превозносили оное из явлением крайнего о толь превосходном милосердии чувствования» ^[277].

Так писал Рейнсдорп, желая успокоить кого следовало в Петербурге, но не так было на самом деле. Казаки не радовались, не раскаивались, но скорбели, считая жестоким для себя наказанием наложение денежного штрафа. Такое взыскание, простиравшееся в сумме до 36 756 руб. 30 коп., было особенно тяжело для казаков, из коих многие не признавали себя виновными в расхищении, а платить за других не желали и не имели средств. Последние события отвлекли их от домашних работ и рыболовства, единственного почти источника их существования, и население не знало, чем прокормить свои семьи, а об уплате штрафа и думать было нечего. Они решили в последний раз попытать счастья в Петербурге и опять послать депутатов. Отправившись на хутор Ивана Герасимова и встретив там скрывавшегося от преследования Афанасия Перфильева, казак Савелий Плотников рассказал о несчастий, постигшем войско, и просил их от имени всего населения съездить в Петербург и попросить императрицу не взыскивать наложенного на войско денежного штрафа. Перфильев и Герасимов согласились, и тогда Плотников съездил в Яицкий городок, привез оттуда на дорогу 150 руб. общественных денег и сам присоединился к этому посольству.

Между тем полковник Симонов, исполняя указ Военной коллегии, выслал из городка в Сибирь 144 человека мужеского и женского пола ^[278] и требовал, чтобы каждый казак заплатил денежного штрафа, смотря по назначению комиссии, от 6 до 40 руб. Раскладка эта была сделана по указанию старшин и потому пристрастно: на бедных было наложено больше, чем на богатых. Казаки были недовольны, потому, говорили они ^[279], что «когда уже на все войско наложена выть, так и взыскание должно быть с каждого равное, ибо богатый и бедный казак все тягости без различия несут на ряду». Не зная, что предпринять, чтоб избавиться от налога, казаки сходились иногда на базаре, чтобы посоветоваться друг с другом и потолковать о своих нуждах. А на базаре рассказывали, что на Таловом умете, у Ереминой Курицы, проявился государь Петр Федорович и что Григорий Закладнов его уже видел ^[280].

Последний, приехав в городок, тотчас же отправился к своему приятелю казаку Ивану Чебакову и рассказал ему все, что видел и слышал на умете у Ереминой Курицы.

– Что это за причина, – отвечал удивленный Чебаков, – ведь сказывали, что государь помер! Надо об этом деле хорошенько посоветоваться с надежными людьми. Пойдем-ка, брат, скажем об этом Ивану Фофанову, не съездит ли он в умет удостовериться, подлинно ли он царь.

Приятели отправились к Фофанову, но, не найдя его дома, пошли сначала к Максиму Шигаеву, а потом к Денису Караваеву, но и их также дома не нашли. На другой день Чебаков вместе с Караваевым пришли к Закладнову, который рассказал им, что видел, и передал просьбу Пугачева прислать к нему как можно скорее надежных казаков. Посоветовавшись с казаками Плотниковым, Шариным и Портновым, Денис Караваев решился ехать в Таловый умет и пригласил с собой приятеля своего, Сергея Кунишикова ^[281]. Выехав рано из городка, они только утром добрались до умета. Было уже темно и шел дождь, когда Оболяев, прибирая свой двор, увидел приближающихся казаков.

– Кто едет? – окликнул уметчик.

– Казаки; мы ездили за сайгаками да запоздали и, чтобы укрыться от дождя, приехали сюда ночевать.

– Милости прошу, – отвечал Оболяев.

Казаки слезли с лошадей, и в то время, когда Кунишников расседлывал лошадей, Караваев подсел к Оболяеву.

– Не уметчик ли ты? – спросил он.

– Уметчик.

– Мы слышали, что у тебя живет такой человек, который называется государем Петром Федоровичем; правда ли это?

– Кто вам сказал?

– Григорий Закладнов.

Имя Закладнова уверило Оболяева, что приехавшие казаки принадлежат к войсковой стороне, он стал с ними говорить без всякого опасения.

– Да, у меня есть такой человек, – отвечал уметчик.

– Можно нам с ним повидаться?

– Теперь не время, есть посторонние, а оставайтесь до утра.

Казаки пустили лошадей на траву, а сами расположились в базу (сарае), в другом углу которого, на постели за занавеской, лежал Пугачев. Там был поставлен стол, несколько скамеек и кровать уметчика. Ложась спать, Оболяев шепнул Пугачеву, что к нему приехали яицкие казаки, желают его видеть и остались ночевать.

– Хорошо, – отвечал Пугачев, – теперь некогда с ними говорить.

Наутро, готовясь принять прибывших, Пугачев сочинил свой церемониал.

– Ты поди, – говорил он Оболяеву, – и спроси у тех казаков, бывали ли они в Петербурге и знают ли они, как должно к государю подходить? Если они скажут, что в Петербурге не бывали и не знают, то прикажи им по приходе ко мне стать на колени и поцеловать мою руку.

Оболяев пошел передать казакам приказание мнимого государя, а Пугачев сел за стол в ожидании аудиенции.

Ни Караваев, ни Кунишников никогда в Петербурге не бывали и потому в точности последовали совету Оболяева. Войдя за перегородку, они стали на колени.

– Не прогневайся, ваше величество, – говорил Караваев, – что мы путем и поклониться не умеем.

Пугачев приказал им встать и протянул руку, которую они и поцеловали.

– Почему вы, мои друзья, узнали, что я здесь? – спросил он.

– Нам Григорий Закладнов сказал, – отвечали казаки.

– А отчего же он сам с вами не приехал?

– Он поехал за дровами.

– Экой безумный, я ему наказывал, чтоб он вместе с вами сюда приехал, а он, смотри, за дровами уехал, дрова бы не ушли… Говорили ли вы со стариками?

– Сказывали человекам двум, трем, а ныне в городке большего-то числа и нет, все на сенокосе.

– Зачем же вы ко мне пришли и какая ваша нужда?

– Мы, ваше царское величество, присланы к вам просить милости и заступиться за нас, а мы за вас вступимся. Мы теперь вконец разорены старшинами: детей наших в солдаты хотят брать, а нам бороды брить; вводят у нас новые штаты, а мы желаем служить по-старому и по грамотам, как при царе Петре Алексеевиче было.