Пугачев и его сообщники. 1774 г. Том 2 - читать онлайн книгу. Автор: Николай Дубровин cтр.№ 51

Осенью 1773 года граф Румянцев, предпринимая действия за Дунаем и желая вместе с тем удержать значительную часть турок в Силистрии, избрал Потемкина начальником отряда, блокирующего эту крепость, как человека энергичного и с установившейся узко военной репутациею. «Со всей охотой, – отвечал Григорий Александрович ^[362], – желаю я исполнить волю вашего сиятельства, и с радостью останусь, где угодно будет меня определить. Что касается до полков, то я бы желал Орловский, Козловский и Ярославский всегда с собою иметь, а прочие три куда прикажете; они хотя числом людей и велики, только я их не желаю. Я за толикое внимание наичувствительнейше благодарен вашему сиятельству».

Таким образом, всю осень этого года Потемкин провел со своим отрядом на острове против Силистрии. Несмотря на суровость погоды и убийственные климатические условия, он почти ежедневно бомбардировал крепость ^[363], отражал вылазки и, «нанося туркам превеликий вред и страх, облегчал все те действия, что в глубь земли неприятельской за Дунаем, тогда посланными войсками от других частей, производимы были».

Находясь в таком положении, Григорий Александрович Потемкин совершенно неожиданно получил собственноручное письмо императрицы.

«Господин генерал-поручик и кавалер! – писала Екатерина ^[364]. – Вы, я чаю, столь упражнения глазеньем на Силистрию, что вам некогда письма читать; и хотя я по сю пору не знаю, предуспела ли ваша бомбардирада, но тем не меньше я уверена, что все то, что вы сами предприемлете, ничему иному приписать не должно, как горячему вашему усердию ко мне персонально и вообще к любезному отечеству, которого службу вы любите. Но как с моей стороны я весьма желаю ревностных, храбрых, умных и искусных людей сохранить, то вас прошу по пустому не вдаваться в опасности. Вы, читав это письмо, может статься, сделаете вопрос: к чему оно писано? На сие вам имею ответствовать: к тому, чтобы вы имели подтверждение моего образа мыслей об вас; ибо я всегда к вам весьма доброжелательна».

Зная образ мыслей императрицы, Потемкину, по свойственной ему проницательности, не трудно было понять, с какой целью было написано письмо, и он тотчас же отправился в Петербург. В январе 1774 года он прибыл в столицу, и как в то время императрица, против обыкновения, была в Царском Селе, то Потемкин и просил князя Орлова доложить ей о своем прибытии. В тот же день он получил ответ, что Екатерина желает его видеть. В пять часов пополудни следующего дня Григорий Александрович был приглашен во внутренние покои, и с этого момента началось его возвышение. Конечно, не без согласия Екатерины он 27 февраля передал Стрекалову следующее всеподданнейшее письмо:

«Всемилостивейшая государыня! Определил я жизнь мою для службы вашей; не щадил ее отнюдь, где только был случай к прославлению высочайшего имени. Сие поставя себе простым долгом, не мыслил никогда о своем состоянии, и если видел, что мое усердие соответствовало вашего императорского величества воле, почитал уже себя награжденным. Находясь почти с самого вступления в армию командиром отдельных и к неприятелю всегда близких войск, не упустил я наносить оному всевозможного вреда, в чем ссылаюсь на командующего армиею и на самих турков. Отнюдь не побуждаем я завистью к тем, кои моложе меня, но получили лишние знаки высочайшей милости, а тем единственно оскорбляюсь, что не заключаюсь ли я в мыслях вашего величества меньше против прочих достоин? Сим будучи терзаем, принял дерзновение, пав к священным стопам вашего императорского величества, просить, если служба моя достойна вашего благоволения и когда щедрота и монаршая милость ко мне не оскудевают, разрешить сие сомнение мое пожалованием меня в генерал-адъютанты вашего императорского величества. Сие не будет никому в обиду, а я приму за верх моего счастия, тем паче, что, находясь под особливым покровительством вашего императорского величества, удостоюсь принимать премудрые ваши повеления и, вникая в оные, сделаюсь вящще способным к службе вашего императорского величества и отечества».

«Я просьбу вашу нашла столь умеренной, – отвечала Екатерина, – в рассуждении заслуг ваших, мне и отечеству учиненных, что я приказала заготовить указ о пожаловании вас генерал-адъютантом. Признаюсь, что и сие мне весьма приятно, что вы просьбу вашу адресовали прямо письмом ко мне, а не искали побочными дорогами».

1 марта 1774 г. генерал-поручик Потемкин был назначен генерал-адъютантом.

«Во-первых, скажу вам весть новую, – писала Екатерина Александру Ильичу Бибикову ^[365]. – Я прошедшего марта 1-го числа Григорья Александровича Потемкина, по его просьбе и желанию, к себе взяла в генерал-адъютанты; а как он думает, что вы, любя его, тем обрадуетеся, то сие к вам и пишу. А кажется мне, что по его ко мне верности и заслугам немного для него сделала, но его о том удовольствии трудно описать; а я, глядя на него, веселюсь, что хотя одного человека совершенно довольного около себя вижу».

«При дворе, – писал граф Сольмс в депеше королю прусскому, – начинает разыгрываться новая сцена интриг и заговоров. Императрица назначила генерала Потемкина, недавно вернувшегося из армии, своим генерал-адъютантом, а это необыкновенное отличие служит вместе с тем признаком величайшей благосклонности, которую он должен наследовать от Орлова и Васильчикова. Потемкин высок ростом, хорошо сложен, но имеет неприятную наружность, так как сильно косит. Он известен за человека хитрого и злого, и потому новый выбор императрицы не может встретить одобрения».

Прибытие Потемкина в Петербург и быстрое его возвышение было совершенно неожиданно для многих, и даже для родных. Никто не подозревал о существовании переписки между им и императрицею, и когда Григорий Александрович заявил, что в армию больше не поедет, то первое время никто не мог объяснить причины тому. «На другой день рано (т. е. 1 марта) был у матушки вашей Дарьи Васильевны, – писал Потемкину Иосиф Сатин ^[366], – и что вы мне изволили приказывать, что ваше превосходительство в армию не поедете и скоро пришлете за обозом курьера, докладывал. И как матушка, так зять ваш и сестрица сему случаю недомыслятся основания, к чему ваше удержание в Санкт-Петербурге назначено, то и меня о том с великим прошением спрашивали, чтоб я сказал, ежели знаю; но мне, не зная, сказать было нечего».

Скоро недоразумения разъяснились, и товарищи по армии спешили поздравить его с новым назначением. Одни ограничивались простым поздравлением, а другие присоединяли и просьбицу. «Так как все сказывают, – писал В. Левашев ^[367], – что вы пожалованы генерал-адъютантом, то я вас с тем и имею честь поздравствовать от искреннего сердца и притом сказать, что я этому не очень рад, по причине того, что я вас не буду видеть, живучи так далеко и имев так редкие способы ездить в Петербург. Я же скоро еду в армию: рассудите, каково ехать из Москвы мне, которому здесь очень весело и ехать не хочется; одним словом, ехать приходится. Однако, может быть, я уже так долго пишу, что вас и беспокою; для того и конец письму, желая только, чтоб вы меня любили по-старому и знали, что я, не шутя, ваш верный слуга».