История войны и владычества русских на Кавказе. Георгиевский трактат и последующее присоединение Грузии. Том 3 - читать онлайн книгу. Автор: Николай Дубровин cтр.№ 31

Отраженное от Кизляра скопище, переночевав на речке, известной под именем Нового Терека в двадцати верстах от Кизляра, чуть свет 22 августа поднялось всем станом и, разделившись на три части, разошлось в разные стороны: одна двинулась по дороге, пролегавшей по морскому берегу, другая к кумыкскому селению Эндери и третья в чеченские селения.

Неудача под Кизляром сильно подействовала на сообщников Мансура, теперь ясно увидевших, что его предсказания не сбываются, а его последователи терпят одни неудачи. Чеченцы решили оставить своего имама, который вынужден был покинуть родину и скрыться в кумыкских селениях. Кавказское начальство не сумело воспользоваться этим охлаждением, и Мансур снова усилился. Там, где нужно было применить силу, представители нашей власти употребляли убеждение и напрасно тратили время в бесполезных переговорах. Горцы понимали, что поступки их достойны наказания, ожидая его, андреевцы и аксаевцы покидали свои дома и со всем имуществом уходили в горы. Так называемые аульные татары (оседлые ногайцы), возбужденные старейшинами, также поднялись со своих мест, чтобы присоединиться к лжепророку, но были остановлены полковником Савельевым, подоспевшим с Моздокским казачьим полком и занявшим все переправы по Старому Тереку ^[186]. Генерал-поручик Потемкин поручил Леонтьеву уговорить кумыков и ногайцев оставаться на месте. «Милосердие Великой Екатерины, – писал он ^[187], – не отринет и их раскаяние, если оно будет чистосердечно».

Вместо того чтобы действовать быстро и решительно, Потемкин откладывал все действия до своего возвращения на линию и только поручил кизлярскому коменданту бригадиру Вишнякову заготовить продовольствие для четырех полков пехоты, пяти эскадронов и тысячи казаков.

Распоряжаясь издали, напрасно теряя время в переписке, упуская благоприятные обстоятельства и связывая руки стоявшему у дела ближайшему начальству, Потемкин хотел устрашить горцев одним своим именем. Он приказал распустить слух, что, как только он прибудет на линию, весь собранный отряд будет обращен для наказания последователей лжепророка ^[188].

Последний, найдя приют в Эндери, не терял надежды на лучшее и вербовал новую толпу приверженцев. Жители селений Казаниш, Губден, Хунзаха, Эрнели, Карабудагкента, Каякента и пр. партиями и поодиночке стекались к имаму, некоторые кумыкские князья также приняли его сторону и выдали аманатов, но считали своим долгом заверить русское начальство, что, будучи искренно преданы России, не могут справиться со своими подвластными, которые, несмотря на запрет, уходят к лжепророку ^[189].

В начале сентября Мансур явился в Горячевское селение, подвластное князьям Аксаевским, и уверял всех, что ожидает прибытия чеченских войск, что после совещаний с андреевцами и аксаевцами пойдет или опять на Кизляр, или на Калиновскую станицу. «Кумыки просят меня идти на Кизляр, – говорил имам, – а чеченцы хотят напасть на станицу Калиновская. После совета мы решим, куда идти».

Совещание, однако же, не состоялось, и Мансур, не дождавшись обещанных им чеченских войск, отправился на речку Ярык-Су, где и водрузил свое знамя. С ним прибыло несколько кабардинцев и кумыкские князья – Чапалов, Арслан-Гирей и Али-Солтан, последний, обещая доставить продовольствие, отправил его в лагерь лжепророка на большом числе арб ^[190]. Провиант этот, как единственный источник продовольствия последователей Мансура, число которых достигало 500, был весьма скоро израсходован, и потому большинство собравшихся на Ярык-Су вынуждено было разойтись по домам ^[191]. Остатки сборища вместе с имамом отправились к деревне Костюки и, не доходя верст десяти, расположились лагерем. Здесь Мансур думал устроить постоянное пристанище и укрепиться ^[192], чтобы в случае преследования нашими войсками иметь убежище, где можно бы было защищаться до конца.

Видя охлаждение к себе чеченцев, имам отправил к ним послание, в котором высказывал сожаление, что при нем находятся всего девять чеченцев. Он призывал их к себе, говоря, что после Курбан-Байрама все собравшиеся вокруг него увидят святого, при покровительстве которого легко овладеют Кизляром и будут во всем иметь удачу. Мансур писал, что если и на этот раз слова его окажутся несправедливыми, то он готов предать себя сожжению ^[193]. Чеченцы приняли это послание крайне недоверчиво, и большинство не откликнулось на его приглашение. Мансур вынужден был ездить по аулам и собирать приверженцев поодиночке, стараясь восстановить простой народ против их владельцев. Он посетил качкалыков, аксаевцев, кабардинцев, был несколько раз в селении Эндери, чтобы пригласить всех жителей идти с ним на Кизляр, где обещал богатую добычу ^[194].

Хотя при всех своих усилиях лжепророк сумел собрать шайку не более сотни человек, намерение Мансура вторично напасть на Кизляр заставило Потемкина принять меры, чтобы не подпустить его к городу. Он приказал полковнику Лунину в случае движения неприятеля к Кизляру взять все свободные команды и, выйдя из города, разбить горцев в поле ^[195]. К кабардинцам командующий войсками отправил воззвание, призывавшее их к порядку и повиновению. Он просил их опомниться, не навлекать на себя наказания и быть уверенными, что «оказавшийся ложным имам Мансур не спасет обманными чудесами от грома и стрел, которые поразят преступников».

Майор князь Ураков, которому было поручено прочесть это воззвание, сам отправился в Кабарду и, собрав князей и владельцев в доме Мисоста Баматова, прочел им воззвание, но собравшиеся вместо покорности потребовали возвращения их холопов, вышедших из Кабарды и поселившихся на линии. Безусловная уступка требованию кабардинских князей могла послужить для них знаком нашей слабости и повлечь новые требования, поэтому П.С. Потемкин не счел возможным тогда же удовлетворить желание кабардинцев, но не отказывался исполнить его в будущем, если князья и владельцы останутся верными русскому правительству. «Никогда подчиненные, – писал он ^[196], – не дерзали начальнику делать требование, но каждую нужду покорно представляют и просят. Верные рабы ее императорского величества всегда отличены будут: холопья, принадлежащие владельцам верным, отданы были б. Но сей милости должно сделаться достойными».