История войны и владычества русских на Кавказе. Деятельность главнокомандующего войсками на Кавказе П.Д. Цицианова. Принятие новых земель в подданство России. Том 4 - читать онлайн книгу. Автор: Николай Дубровин cтр.№ 101

Из числа находившихся в его распоряжении полков Нарвский драгунский потерял в кампанию 489 лошадей, и сверх того 167 строевых лошадей было употреблено для перевозки провианта в Эриванский отряд. На них навьючивали от 8 до 9 пудов, на седлах старого образца с луками, а не орчаками, оттого все 167 лошадей пали и не возвратились в полк, который был до того расстроен, что, по мнению князя Цицианова, не мог поправиться и в два года ^[479]. Полки же гренадерский Кавказский, мушкетерские: Кабардинский, Тифлисский, Севастопольский и Саратовский, егерские: 9, 15 и 17-й – имели значительный недостаток в людях, простиравшийся до 4937 человек. Из Белевского мушкетерского полка, назначенного в Имеретию и Мингрелию, нельзя было взять ни одной роты, как по личному повелению самого царя Соломона, так и его князей, только феодально ему повинующихся, но на деле корыстолюбивых и алчных.

Из шести рот Казанского полка, очищавших дорогу между Владикавказом и Анануром, одна рота была поставлена в Ларсе, для обеспечения грузинской дороги, две роты в Елисаветинском редуте, остальные три роты и три роты Вологодского полка предполагалось посадить на каспийскую эскадру при Сладко-еричной пристани, в Кизлярском уезде. Назначенные на укомплектование полков рекруты 1616 человек не достигли до своих полков еще в декабре 1804 г., оставив, на тысячеверстном пути от Грузии, 997 больных, так что могли быть годны для строевой службы не ранее весны 1806 года.

В таком положении были войска, а между тем на осаду Эриванской крепости и, в случае ее упорства, на штурм необходимо было по крайней мере 3000 человек, для которых потребовалось бы до 2050 четвертей провианта и хотя половину этого числа в запас; кроме того, нужен был фураж. Все это продовольствие приходилось заготовлять в Памбакской провинции, в которой ни хлеба, ни сена не было, так как персияне выжгли его во время эриванской экспедиции.

Ко всем этим затруднениям надобно прибавить, как доносил князь Цицианов, то, «что два преткновения разделяют оную провинцию с Грузиею, а именно река Лори протекает в скалистых, прекрутых берегах, на 25 сажен вышиною; каков подъем, таков и спуск, надлежит пушки и обоз спускать на людях, а людям подниматься и спускаться, держась рука за руку. Сия переправа должна по крайней мере четыре дня задержать отряд; засим следует гора Безобдал, гораздо труднее, опаснее и выше Кайшаурской горы, а за нею, чтобы спуститься в эриванские области, нужно переходить гору Оюту (Урут?), которая также вышиною и крутизною не равняется с российскими, кроме сибирских.

Для всего отряда надо запасти войлоков, чтобы сделать коты или кеньги, сверх сапог, и велеть полушубки расширить и подлиннее, коли можно сделать, дабы можно было сверх кафтана надеть полушубок и им закрыть ляжки, а потом шинель, и сверх нее тесак и суму, ибо до марта месяца и далее бывают вьюги страшные и мороз доходит до 18°. Надобно также запасти много соломы, для подстилки сверх снега под солдат на ночлежных лагерях. Сию дорогу я выбираю только для того, что она вся лесная и солдат на оной терпеть не может в зимнее время, раскладывая всякую минуту огонь, а по той дороге, по которой я шел сего лета, никак невозможно, потому что вьюги страшные могут занести весь отряд, да и на 100 верст леса нет» ^[480].

Все эти причины ясно указывали на невозможность зимней экспедиции на Эривань, и главнокомандующий должен был на этот раз отказаться от предприятия, не обещавшего никакого успеха.

Волнения в Кабарде и меры, принятые к усмирению кабардинцев и прочих горских народов. Восстановление сообщения Кавказской линии с Грузиею. Взятие в плен царевича Парнаоза и отправление его в Россию, вместе с царевичем Юлоном. Экспедиция князя Цицианова в Осетию. Прекращение волнений в Грузии. Преобразование внутреннего управления кабардинцами

Снятие осады Эривани и прибытие отряда в Кара-Килис прекратили беспорядки в Грузии. Собиравший в Сомхетии борчалинских и казахских татар и распускавший слухи о скором появлении своем в Тифлисе царевич Александр, с возвращением князя Цицианова, бежал в Персию. С конвоем из двадцати человек он отправился к Баба-хану, рассказывая всем, что едет туда по приглашению персидского владетеля. С отъездом его, как главного подстрекателя, прекратились волнения.

«Дерзаю надеяться, – доносил князь Цицианов ^[481], – что с помощью Божиею все будет приведено в свой прежний порядок и тишину, лишь бы мои помощники своими новыми и самовластными распоряжениями не расстраивали того, что мне Бог помогает устраивать, и следовали бы плану моего поведения, коему я готов всегда дать отчет и который основан на некоторых познаниях о нации, приобретенных с младенчества моего, еще в доме отца моего».

Приближение осеннего времени заставило татар думать о зимовье, которое было для них наиболее удобным в Грузии и могло быть допущено, конечно, только при миролюбивых отношениях к России. Через своих агаларов, приходивших с повинною, татары старались заслужить прощение и доброе расположение нашего правительства. Мало-помалу все успокаивалось в Грузии, и князю Цицианову оставалось только, для обеспечения своего сообщения с Россиею, усмирить осетин и кабардинцев, живших на пути в Закавказье и принимавших деятельное участие в происходивших волнениях.

Пользуясь движением князя Цицианова к Эривани и переводом некоторых полков с Кавказской линии в Грузию, кабардинцы, подстрекаемые с одной стороны турками, а с другой персиянами, усилили хищничество на линии и уклонились от повиновения русскому правительству.

Еще в то время, когда князь Цицианов находился в Георгиевске, кабардинцы отказались приступить к выбору новых судей, сожгли некоторые дома, служившие для помещения суда, а в других выломали двери и окна. Князь Цицианов вызвал к себе кабардинских владельцев, просил их принять меры к усмирению народа и приступить немедленно к избранию судей на следующее трехлетие ^[482]. Владельцы обещали исполнить волю главноуправляющего, но прошел целый год, а кабардинцы судей не выбирали.

«Где присяга? – спрашивал их князь Цицианов. – Долго ли не истребите ветреников? Или вы думаете, что я похож на моих предместников? Или вы не наслышались, что я здесь наделал, кого покорил и сделал данниками, какую крепость (Ганжу) малейшим числом непобедимого войска российского штурмом взял, сколько побил и сколько полонил?

Но то были неприятели и противились, а вы подданные его императорского величества всемилостивейшего нашего государя. Вы те, кои на верность присягали перед всемогущим Богом и на Алкоране, и после дерзаете быть преслушны целый год…

Кровь во мне кипит, как в котле, и члены все мои трясутся от жадности напоить земли ваши кровию преступников; я слово мое держать умею и не обещаю того, чего не могу поддержать кровию моею… Ждите, говорю я вам, по моему правилу штыков, ядер и пролития вашей крови реками; не мутная вода потечет в реках, протекающих ваши земли, а красная, ваших семейств кровью выкрашенная…» ^[483]