История войны и владычества русских на Кавказе. Деятельность главнокомандующего войсками на Кавказе П.Д. Цицианова. Принятие новых земель в подданство России. Том 4 - читать онлайн книгу. Автор: Николай Дубровин cтр.№ 33

В то же время он приказал исполнительной экспедиции объявить во всеобщее сведение, чтобы под одним прошением несколько лиц не подписывались, а каждый заявлял о своих нуждах отдельно ^[155]. Охотников на отдельную подачу прошений не оказалось, и князья, видя неудачу и с этой стороны, порешили перенести свою деятельность подальше от правительства, внутрь страны, в Карталинию.

Вскоре после того царица Дарья просила разрешения князя Цицианова, под видом страха от чумы, переехать в селение Мухран, принадлежащее родному ее внуку князю Багратиону-Мухранскому. Главноуправляющий хотя и предвидел, что она едет не на покой, а на исполнение каких-либо вредных замыслов и интриг, которых она не прекращала, но все-таки разрешил ей уехать. Он приказал, однако же, квартировавшему там с эскадроном Нарвского драгунского полка полковнику барону Уманцеву следить за всеми ее поступками.

Поселясь теперь в сердце Карталинии, Дарья обратила всю свою деятельность на князей карталинских, разглашая между ними через своих преданных разные нелепые слухи: что будто бы Баба-хан намерен послать в Грузию сильное войско, что лезгины, числом до 500 человек, уже у ворот мухранских и хотят увести ее в горы. Такие разглашения, поддерживаемые с другой стороны царевичами Юлоном и Парнаозом, оказывали свое действие на народ, «коего легковернее я не знаю в свете», писал князь Цицианов ^[156].

Буйные по своему характеру князья, не имевшие ни малейших средств к сопротивлению, ограничили свою деятельность съездами и совещаниями.

Двое князей Амереджибовых, отец и сын, по подозрению, что они имели сношение, личное и письменное, с царевичами Юлоном и Парнаозом, были взяты «под легкий присмотр», из-под которого успели уйти.

Не придавая никакого значения их бегству, князь Цицианов хотя и не приказал их ни преследовать, ни отыскивать, но должен был сознать, что происки царицы Дарьи, ее связи с князьями карталинскими и кахетинскими, были и будут причиною многих волнений и беспокойств в Грузии.

Поэтому скорейшее отправление Дарьи в Россию становилось необходимым, и князь Цицианов открыто говорил, что она рано или поздно, но должна будет оставить Грузию. Царица ехать не желала и противилась всеми средствами, возможными в ее тогдашнем положении. По ее приказанию было отправлено в Петербург к сыну ее царевичу Мириану анонимное письмо, писанное по-персидски, потому будто бы, что посылаемые по почте обыкновенные письма все распечатывали и читали. Неизвестный автор сообщал царевичу, что Дарья больна, ехать не может, и просил сына заступиться за мать. Как бы вскользь он упоминал, что поступки князя Цицианова заставили царевича Теймураза и до 500 человек князей и дворян удалиться за границу, «да и ныне многие непрестанно туда бегут» ^[157].

Находившийся в то время в Персии царевич Александр также хлопотал об оставлении в Грузии царицы Дарьи. Понимая очень хорошо, что с ее отъездом дело о восстановлении Багратионов окончательно рушится и что с удалением связующего звена появится раздельность интересов, Александр прислал князю Цицианову письмо на высочайшее имя, с просьбою не отправлять царицу Дарью в Россию, опасаясь, что она не перенесет этой поездки ^[158]. Он писал императору, что мать его «от старости и печали приведена в такую немощь, что не в силах встать со своего одра, а не то чтоб могла переехать Кавказские горы и следовать в столь далекий путь. Припадая, умоляю ваше величество, да не пожелаете безвременной кончины ее в дороге; клянусь всемогущим Богом, что мать моя ничего противного вам не делала и не в силах противиться вам. Воззрите милостиво и оставьте ее, чтобы по кончине она сложила свои кости со своим супругом».

Вслед за тем он прислал письмо князю Цицианову, в котором говорил, что и сам бы готов был приехать в Тифлис, но не делает этого, потому что не знает, какая участь его там ожидает, так как в письмах, полученных им от разных правительственных лиц, он ничего хорошего для себя не видит. По его словам, Кнорринг вовсе не отвечал на его письма, а граф Кочубей писал ему письмо, весьма неутешительное для будущей его жизни в России. Царевич обвинял даже самого князя Цицианова в том, что он не написал ему сам, а поручил это сделать князю Эрнстову.

Александр уверял, что при других обстоятельствах он никогда бы не отказался ехать в Россию, и сознавался, что настоящее положение его крайне незавидно, что жизнь на чужбине для него весьма горька, что причиною удаления его из Грузии был брат его, покойный царь Георгий, и что причину эту «описывать было бы продолжительно».

«Я вам и теперь докладываю, – писал он ^[159], – сообщите мне напрямик, какое мне будет от государя утешение, или милость, или содержание, и успокойте меня, выпустив из этой неверной земли и показав мне опять христианскую обедню и молитву ^[160].

Не подобает ни государю, ни России, чтобы я, будучи христианином и царевичем, странствовал по Татарии».

Князь Цицианов отвечал Александру ^[161], что он вовсе не имеет нужды скитаться и проживать в чужих землях, и если пожелает возвратиться и поехать в Россию, то будет принят с должным уважением. Главнокомандующий в то же время приглашал возвратиться в Грузию всех князей и дворян, удалившихся в Персию вместе с царевичами. Обращаясь к ним, как к соотечественникам, князь Цицианов обещал исходатайствовать полное прощение тем, которые возвратятся и не пожелают скитаться по чужим землям, а у тех, которые останутся в Персии, грозил отнять имения, никогда не впускать в Грузию, и тогда, писал он, «навеки лишатся отцы детей, а дети родителей».