История войны и владычества русских на Кавказе. Деятельность главнокомандующего войсками на Кавказе П.Д. Цицианова. Принятие новых земель в подданство России. Том 4 - читать онлайн книгу. Автор: Николай Дубровин cтр.№ 49

– Князья крепости Загиши и Ачара вошли ко мне в подданство прежде, нежели были подписаны условия, – говорил Дадиан. – Окружность Дехвири была также занята моими войсками, а крепости Дехвири и Чквиши содержат и теперь гарнизоны царские (имеретинские). Они ничем не притесняются и находятся в совершенной свободе.

В доказательство истины показаний князя Дадиана Литвинов требовал, чтобы он приказал окружающим Дехвири моуравам пропустить транспорты имеретинского царя со съестными припасами, в которых, по словам Соломона, люди его имели большой недостаток. Дадиан согласился на это требование и 17-го числа послал приказание о пропуске съестных припасов ^[243].

Относительно крепостей Загиши и Ачара между Дадианом и князем Церетели, посланным Соломоном вместе с Литвиновым, завязался спор за право их владения без особенных, впрочем, доказательств с обеих сторон. Литвинов мог прекратить его только тем, что объявил о своей поездке на место, для того «чтобы узнать истину их показаний», которые будут сделаны.

Дадиан согласился, а Церетели говорил, что князья, во власти своей крепости имеющие, находясь в зависимости от Дадиана, покажут всегда то, что им будет приказано.

– Я заставлю присягнуть их, если это будет нужно, – отвечал на это Литвинов.

21-го числа они прибыли в Лечгум, а 22-го собрались князья и моуравы. Соглашаясь лично на все требования нашего правительства, Дадиан опасался, что не согласятся на то лечгумские князья, и он был совершенно прав в своих опасениях. В Лечгуме, точно так же, как и в Одиши, царствовала совершенная анархия. Власть Дадиана там вовсе не уважалась; разбои, грабежи, воровство детей и продажа их туркам, разного рода насильства были терпимы повсюду и самим Дадианом, сколько для собственной безопасности, столько же и потому, чтобы от тех князей, которые сегодня грабили и разбойничали, завтра иметь помощь и содействие против имеретинского царя Соломона.

«Во все три дня моего там пребывания, – пишет Литвинов в одном из своих донесений к князю Цицианову, – не было получаса свободного, чтобы не приходили отцы, дети и матери, изувеченные, без ног, без рук, с выколотыми глазами, просящие возвращения их детей». Это зрелище заставило Литвинова требовать прекращения подобного порядка вещей.

Дадиан согласился и просил содействия русской власти.

– Я сам, – говорил Дадиан, – не один раз испытал жестокость князей и их непослушание. Я сам принужден был скрываться в Суанетах (в Сванетии) и Абхазии; власть моя над ними столь мало утверждена, что я приказать им ничего не смею.

– Вы объявите им, – отвечал на это Литвинов, – что, передав, себя единожды милосердию его величества, вы обещались повиноваться во всем поставленным от него властям и, желая доказать покорность свою примером, вы приглашаете их повиноваться воле главнокомандующего.

Получив обещание князя Дадиана выполнить и это, Литвинов пригласил к себе князей Чиковани и Ахвледиани; но, вместо двух, вошло с ними до 20 человек.

«Чувствуя, что в таком количестве людей объяснения подвержены замешательству», Литвинов предложил остаться только приглашенным, а остальных просил удалиться.

– С одним или двумя ни о каких делах говорить нельзя, – отвечали они – оставаясь. Силу свою мы полагаем в соединении и связи между собою, следовательно, что касается до одного, то относится и до всех.

– Какую вы имели причину выйти из повиновения царя (Имеретинского)? – спросил тогда Литвинов.

– Не желая быть подвластными царю, мы отдали себя под власть Дадиана, – отвечали они.

– Поступок ваш противен условию, заключенному князем Цициановым с царем Соломоном. Для избежания справедливого наказания я приказываю возвратиться вам в подданство царя Соломона, тем более что пример покорности вы видите в особе вашего владетеля князя Дадиана.

– Никогда этого быть не может, – отвечали они.

Литвинов просил тогда Дадиана объявить им свое решение.

Владетель Мингрелии не успел еще окончить своей речи, как послышались голоса первейших князей.

– Если он не хочет повелевать нами, – говорили они, – так и мы его оставляем, но прежде умрем, чем пойдем в подданство царя Соломона.

После этих слов некоторые князья вышли, несмотря на просьбу Литвинова остаться, и совещание кончилось. Князь Церетели, бывший свидетелем происшествия, видел ясно, что дальнейшие понуждения были бы тщетны. Литвинов высказал надежду, что царь Соломон будет настолько великодушен, умерен и терпелив, что подождет окончательной развязки. Через четверть часа после того в комнату Литвинова вошло опять человек десять князей, и двое из первейших, став на колени, просили прощения в грубости, которую оказали русскому посланному.

– Объясните мне, – спрашивал Литвинов, поднимая стоявших на коленях, – причины, понудившие вас прибегнуть к Дадиану, тогда как вы должны были оставаться у царя (Имеретинского).

– Лечгумские князья, – отвечал на это князь Чиковани, – всегда сохраняли право входить в подданство того, кого они сами избрать хотели. Когда полковник Майнов привез орден Св. Александра Невского князю Дадиану, тогда мы, видя к нему милость государя нашего, хотели в оной участвовать, пошли в подданство Дадиану и взяли его под свое покровительство, позволив ему въехать в Лечгум, которого он до того принужден был избегать.

Справедливость своих слов князья доказывали двумя письмами, отправленными к князю Цицианову: 1) с полковником Майновым и 2) с посланным Дадиана, в которых было изложено то же самое, что говорил Чиковани Литвинову.

Последний, по возвращении своем в Кутаис, объявил все это царю Соломону, говоря, что Дадиан имеет искреннее желание с ним помириться, признать его старшим над собою и обещается быть всегда готовым на его услуги. Имеретинский царь принял слова Литвинова довольно холодно, но объявил, что во всем будет повиноваться ему, следовать его советам, а справедливость прав своих на Лечгум предоставляет рассмотрению главнокомандующего. Эта холодность в обращении царя Соломона отчасти оправдывала слова Дадиана, просившего Литвинова не ездить в Кутаис, а остаться с ним. На вопрос почему Дадиан отвечал, что имеет сведение, будто бы Соломон намерен вырезать всех русских, бывших в Кутаисе. Слухи эти повторялись и по приезде Литвинова в Кутаис.

Несмотря на существование подобных слухов, Литвинов остановился в Кутаисе, старался примирить враждующих и успел достичь того, что Соломон согласился иметь свидание с Дадианом там, где будет назначено. Приехавший из Лечгума двоюродный брат Дадиана отправлен был обратно пригласить владельца Мингрелии выехать на границу для свидания. Дадиан тотчас же исполнил приглашение и прислал брата своего Николая уведомить о своем прибытии.

Царь Соломон, узнав об этом, стал избегать примирения. Под предлогом рыбной ловли он уехал из Кутаиса, куда возвратился только по получении двух настоятельных писем Литвинова. По возвращении в свою столицу Соломон, несмотря на просьбы Литвинова и на то, что Дадиан находился уже на границе, отложил свидание до 15 июля. Нерасположение его к переговорам и даже ненависть к русским были слишком открыты. По всему видно было, что он хранит некоторую притворность только до случая. Это заставило Литвинова принять предосторожности, которые очень не нравились Соломону.