Истории от разных полушарий мозга. Жизнь в нейронауке - читать онлайн книгу. Автор: Майкл Газзанига cтр.№ 35

Любой нормальный ученый держался бы подальше от такого, ведь подобный материал для желтой прессы может здорово повредить научной карьере. Любой, но не Леон. Вместе со своей командой он тотчас же поехал в Лейк-Сити, где миссис Кич получила еще одно послание: в полночь 20 декабря к ней домой должен прибыть пришелец из космоса, он сопроводит ее с единомышленниками к припаркованной летающей тарелке и унесет из зоны бедствия, предположительно, в космические дали.

Полагая, что исторического события не произойдет, Леон высказал гипотезу, что приверженцы этой идеи попытаются обратить в свою веру других людей, дабы уладить диссонанс в своих ощущениях, вызванный тем, что их убеждения не получили подтверждений. Сейчас эта идея подкреплена массой экспериментальных данных, но в те времена это было новое слово в науке. В Лейк-Сити часы пробили полночь. Люди ждали. Инопланетяне в летающей тарелке за ними не явились. Сторонники миссис Кич, собравшиеся в ее гостиной, начали волноваться. Но несколько часов спустя миссис Кич получила новое сообщение:

В гостиной сразу всем полегчало, а миссис Кич решила позвонить в газету. Раньше она никогда не общалась с прессой, но теперь почувствовала, что должна, и вскоре все члены ее группы уже названивали в различные новостные СМИ. Верификация предположения Леона продолжалась еще несколько дней, и в итоге его гипотеза получила блестящее подтверждение.

Все это исходило от заядлого игрока в нарды. В отличие от многих ученых, которые много говорят и мало слушают, Леон был прекрасным собеседником. Дискуссии во время игры служили ему подкреплением. Он, как и все известные мне настоящие интеллектуалы, слушал и извлекал важную для себя информацию из слов своих оппонентов. Ему было скучно и слушать лекции, и самому поучать. Впоследствии я с восхищением замечал, как он настоятельно предостерегает нас: не надо соблазняться слишком очевидными корреляциями и выводами, это ловушка, в которую мы все попадаем. Он всегда копал глубоко.

На мысли о модульной организации мозга и формировании убеждений, изложенные мною через много лет в книге “Социальный мозг”, меня определенно навела стройная теория когнитивного диссонанса. Все наши бесценные совместные трапезы и путешествия по городам и весям, включая археологические раскопки, открыли мне много нового о психологических теориях и подтолкнули к размышлениям. С тех пор как я познакомился с Леоном, моя жизнь переменилась навсегда. Широта его кругозора и мощь ума сказывались на всем, что бы он ни делал, – от картофельных оладий до мудреных математических описаний данных, получаемых при сканировании мозга. Для него не существовало никаких ограничений ни в жизни, ни в дружбе. Ни с чем подобным я больше никогда не сталкивался.

Снова в лаборатории

Между тем работа в области мотивации и подкрепления продвигалась. Примак снабдил меня одной из своих экспериментальных систем для тестирования механизмов мотивации. Моя идея, отвечающая одной из его теорий, ему понравилась, и он охотно передал мне прибор для ее проверки. Это устройство предоставляло крысе выбор – побегать в колесе или попить воды. Точнее, с его помощью можно было измерить реакцию крысы в обоих случаях. Меня интересовало, станет ли пить крыса с адипсией (не испытывающая жажды вследствие специфического повреждения мозга), если за это ей позволят побегать? Как правило, крысы любят крутиться в колесе, и, если лишить их такой возможности, они постараются найти способ размять лапы. Если ради пробежки крысы с адипсией начнут пить воду, это послужит аргументом в пользу более динамической модели работы мозга и против нарастающей тенденции рассматривать жесткие схемы взаимно-однозначного соответствия между его строением и функцией. Действительно, мы выяснили, что крысы с адипсией охотно пили воду, лишь бы побегать (илл. 4) ^[90].

Опять-таки в некотором смысле мы наблюдали стратегию перекрестного подсказывания, позволяющую мозгу – динамичной, постоянно меняющейся и непрерывно работающей системе – менять план действий ради достижения цели. В данном случае экспериментатор ставил новые условия (сделай то-то – получишь то-то), которые приводили к выработке новой стратегии. В более широком смысле это показало, что к утверждению, будто отдельная нейронная сеть в мозге обладает монополией на определенное поведение, всегда следует относиться осторожно. Мозг изворотлив, он живет не по простым правилам. Если одна сеть выходит из строя, находится обходной путь. Но, как это иногда бывает, столь поразительное и, на мой взгляд, важное открытие не вызвало большого резонанса.

Илл. 4. Для того чтобы барабан завертелся на десять секунд, крысы должны были сделать пять глотков воды. Вскоре они превратились в выпивох под стать матросам в кабаке.

Все же, увлекшись этой идеей, я стал проводить всевозможные эксперименты, которые доказали бы, что специфические функциональные зоны мозга являются частью безусловно динамичной системы. В одном опыте я проверял обезьян, из-за поражения нижней части височной доли неспособных за поощрение едой различить два визуальных образа. Я хотел узнать, научатся ли они видеть новые отличительные признаки, если за это я разрешу им побегать в специально сконструированном большом барабане. И тут я обнаружил, что у меня с обезьянами больше общего, чем я предполагал. Обезьяны терпеть не могут крутиться в колесе. Группа зверьков с поражением височной доли сумела-таки найти различия – но ради того, чтобы заблокировать колесо! ^[91] Обратив себе на пользу их стремление остановить колесо, я обнаружил, что способность зрительной системы различать образы развивалась у обезьян даже в случае утраты нейронных путей, в норме обеспечивающих такое визуальное обучение. Смысл тот же, биологический вид другой.