История иудаизма - читать онлайн книгу. Автор: Мартин Гудман cтр.№ 136

читать книги онлайн бесплатно
 
 

Онлайн книга - История иудаизма | Автор книги - Мартин Гудман

Cтраница 136
читать онлайн книги бесплатно

В свете всех этих волнений неудивительно, что в первой половине XVIII века в общинах всей Европы то и дело сыпались обвинения в симпатиях к саббатианству. В 1715 году в Лондоне хахам (главный раввин испано-португальской синагоги) Давид Ньето опубликовал труд, где в резких выражениях обвинял в саббатианстве своего современника Нехемью Хайона, чье лурианское по сути учение о ликах Божества получило одобрение хахама в Амстердаме, но подверглось критике со стороны ашкеназского раввина города. Еще более рьяно преследовал саббатианскую ересь Моше Хагиз, сам крупный каббалист и сторонник авторитета раввинов. Между 1713 и 1715 годами Хагиз, как и Ньето, нападал на Нехемью Хайона; в 1720-х участвовал в активной полемике против Йонатана Эйбешюца, а в 1730-х — против Моше-Хаима Луццато [48].

В случае с Луццато Хагиз, можно сказать, добился своего. Луццато, замечательный мистик и поэт, в возрасте двадцати лет испытал откровение, в котором ему явился магид (подобное случалось и с другими, например с Йосефом Каро). Среди учеников Луццато был Моше Давид Валле, считавший себя Мессией — сыном Давида (Шабтай Цви был, по его мнению, Мессией — сыном Иосифа). Сам Луццато считал себя воплощением Моисея, а его брак, заключенный в 1731 году, должен был символизировать союз мужского и женского начал в божественном мире — первый шаг на пути к избавлению. Таким образом, Хагиз имел некоторые основания заподозрить Луццато в саббатианстве, и в 1735 году венецианские раввины вынудили Моше-Хаима переселиться в Амстердам, а его книги сожгли. Венецианский суд запретил Луццато писать каббалистические труды, и тогда он написал в Амстердаме одну из самых важных работ по еврейской этике за всю историю иудаизма — «Месилат йешарим» («Путь праведных»), где описал тропу нравственного восхождения, по которой должен идти человек, пока не достигнет святости:

Основа благочестия и источник цельного служения — в том, чтобы прояснились для человека и стали для него истиной его обязанности в мире, то, на что он должен обращать свой взор и устремления свои — во всем, над чем он трудится все дни своей жизни. Наши мудрецы — да будет благословенна их память! — учат, что человек сотворен только для того, чтобы наслаждаться Всевышним, светом Его. Это — истинное, утонченное наслаждение, величайшее из всех, какие только могут быть. И по-настоящему место этого наслаждения — мир будущий, ведь только он создан и приспособлен для этого. Однако путь достижения этого средоточия наших желаний пролегает через наш мир [тот, в котором мы ныне пребываем]. Сказали мудрецы (Авот 4:16): «Наш мир подобен коридору перед миром будущим». А средства, приводящие человека к этой цели, — заповеди, о которых повелел нам Милосердный (благословенно имя Его!), и место исполнения заповедей — только в нашем мире. Поэтому именно сюда приходит человек вначале, чтобы с помощью средств, доступных ему, смог он достичь места уготованного, то есть будущего мира, и вкусить там добро, приобретенное с помощью упомянутых средств [149].

Свидетельством силы нравственных прозрений Луццато является то, что, несмотря на обоснованные подозрения в симпатиях к саббатианству, даже два века спустя в литовских ешивах движения Мусар, делавшего акцент на обучении этике (см. главу 19), труды Луццато входили в перечень обязательного чтения [49].

Не столь ясно, были ли в равной степени обоснованными нападки Хагиза на Эйбешюца. Йонатан Эйбешюц из Кракова прославился своими познаниями в Талмуде. Он возглавлял ешивы в Праге, Меце и Альтоне (ныне район Гамбурга) и получил широкое признание как автор комментариев к ѓалахическим сводам, однако в его каббалистических занятиях современники усматривали склонность к саббатианству. Главным оппонентом Эйбешюца был не Хагиз, а амстердамский раввин Яаков Эмден, сын того самого раввина ашкеназской общины Амстердама, который несколько ранее нападал на Нехемью Хайона. В 1751 году Эмден обвинил Эйбешюца в том, что тот является тайным последователем Шабтая Цви, доказательством чего должны были служить амулеты с написанными Эйбешюцем саббатианскими формулами. Обвинение привлекло внимание светских властей, в том числе короля Дании; в споры оказалось вовлечено множество раввинов, выступавших на той или другой стороне. В 1753 году польский Ваад четырех земель вынес постановление в пользу Эйбешюца; его ѓалахические труды используются и поныне, несмотря на все подозрения современных историков в том, что обвинения Эмдена могли иметь под собой основания [50].

После бури, вызванной Шабтаем Цви, еврейская жизнь уже не могла остаться прежней, но постепенно страсти утихли, по мере того как самопровозглашенные мессии приходили и уходили. Самым прочным наследием той поры стало проникновение языка лурианской каббалы в общепринятую литургию. Это, в свою очередь, повлияло на самое долговечное из движений, зародившихся в начале Нового времени, — хасидизм.

Хасидизм

В конце XVIII века Соломон Маймон — польский еврей, оставивший иудаизм и ставший в Берлине философом-идеалистом и последователем Иммануила Канта, — скептически описывал субботний обед, на котором присутствовал несколькими десятилетиями ранее, еще юношей, при «дворе» Дова-Бера из Межерича, известного как Великий Магид (это было в начале 1770-х годов, незадолго до смерти последнего):

Наконец я счастливо прибыл в М. и, отдохнув немного после дороги, постучался в дом Б., ожидая, что буду немедленно представлен. Нет, объяснили мне, он будет ждать меня в субботу, как и других гостей, приехавших к нему. Нам всем вместе доведется видеть святого человека и внимать его мудрым словам, но каждый, несмотря на публичный характер приема, может считать его частной аудиенцией.

Придя в субботу, я оказался среди многолюдного собрания. Через некоторое время в комнате появился хозяин, человек весьма внушительного вида, в белом атласе с головы до пят; даже башмаки его и табакерка были белыми (у каббалистов этот цвет означает милость). Он подал каждому гостю шалом, то есть поздоровался.

Сели за стол, пришла пора обеда. За едой царило почтительное молчание. Откушав, учитель затянул торжественную мелодию, потом прикрыл ладонью лоб и стал по очереди называть гостей — по их именам и местожительству: «Ц. из Г.! М. из Р.! С. из Н.!..» — и мы были немало удивлены такой осведомленностью.

Каждому названному предлагалось процитировать какой-нибудь стих из Священного Писания. После этого Б. произнес проповедь, при этом текст ее полностью состоял из процитированных строк и их толкования. Удивительно: фрагменты, взятые из различных глав и книг, были в речи учителя так искусно связаны, что представляли собой как бы единое целое. И, что еще удивительнее, каждый из нас, когда проповедь касалась приведенной именно им цитаты, слышал какой-нибудь комментарий, касающийся, как ему казалось, его личных дел и обстоятельств его духовной жизни.

Но прошло время, и мое восхищение Б. и его приверженцами стало ослабевать… Кроме того, сообщество немало раздражало меня циническим духом и избытком веселья [150] [51].

Вернуться к просмотру книги Перейти к Оглавлению Перейти к Примечанию