Армия Наполеона - читать онлайн книгу. Автор: Олег Соколов cтр.№ 149

Описывая взаимоотношения Наполеона с солдатами, легко впасть в сусальную легенду, разумеется, беспристрастный анализ позволяет несколько нюансировать идиллию этих взаимоотношений – например, приказом маршала Лефевра, командующего Старой Гвардией, от 22 августа 1812 года солдатам было запрещено вручать на параде петиции Императору, а рекомендовалось направлять их по инстанциям ^[636].

Тем не менее подавляющее большинство источников, наиболее заслуживающих доверия, подтверждают искренность и глубину чувств, которые питали старые солдаты по отношению к своему полководцу. Особенно важно, что эти чувства не только не ослабевали в часы невзгод и тяжелых испытаний, как это имело место в рядах высшего командования, но и, наоборот, становились еще более чистыми и трогательными. «Я плачу, видя нашего императора, идущего пешком с посохом в руках, его, такого великого, его, который сделал нас такими гордыми» ^[637], – говорит гренадер Старой Гвардии, едва волоча ноги по обледенелой дороге, ведущей к Березине, туда, где он скоро найдет свою смерть.

Если так принимали солдаты своего полководца на грани катастрофы, то что говорить о том времени, когда победоносные знамена Великой Армии развевались над покоренными столицами, когда бронзовые орлы колыхались впереди сверкающих батальонов, триумфальным маршем вступающих в Вену, Берлин, Неаполь, Варшаву, Мадрид…

«По мере того, как войска приближались к нему, солдаты начинали кричать “Да здравствует Император!” – рассказывает капитан Дебеф, – этот крик шел от самой души и доходил до энтузиазма, близкого к безумию. Крича во все горло вместе со всеми, я смотрел на этого великого человека и говорил себе: ”Вот она, эта голова, самая могучая в мире, из которой родилось столько чудес!” И снова с удвоенной силой я кричал: “Да здравствует Император!” Какой воин не был бы растроган. Ведь был самый великий полководец, который только являлся на землю, самый удивительный человек, которого за много веков знала история» ^[638]. «Французская пехота восторженно салютовала своему императору. Это восхитительное зрелище: с одной стороны, пехота, полная уверенности в своих силах и энтузиазма, взиравшая на своего главнокомандующего и с порывом шедшая в бой, с другой стороны, колонна пленных, из которых часть также приветствовала императора криками “Виват!”» ^[639].

Нет сомнения, что Наполеон нашел ключ к душе солдата, умел воздействовать на него личным примером и страстной речью. Величественный перед строем войск, идущих на смерть, он был доступен и прост в общении на биваке и в походе, позволяя солдатам то, что ни за что не разрешил бы никому из своих генералов.

За два дня до битвы при Аустерлице Император приблизился к биваку гренадер линейного полка. Он подошел к огню и вытащил оттуда пару печеных картофелин. Гренадер Жазон, варивший суп, сделав вид, что не узнал Наполеона, сказал: “Эй, товарищ, смотри не съешь все!” ”Ничего, найдешь еще, – добродушно усмехнулся император, – ты ведь знаешь, что на походе нужно делиться”» ^[640].

Незадолго до сражения под Фридландом Наполеон проезжал мимо полков, идущих по дороге форсированным маршем. Не стесняясь присутствия императора, а может, специально в расчете на это присутствие, пехотинцы громко разговаривали: «“Ему нужно было бы набирать армию из добровольцев”, – сказал кто-то из солдат. “Где он их найдет то!” – ответил другой. “Вот именно! Собачье это занятие”, – добавил третий. “А ему нужно сто тысяч человек в год!” “Что, что? Сто тысяч? Да ему двести тысяч человек будет мало!”… Подобные речи часто достигала ушей императора, – написал свидетель этой сцены, – но он только посмеивался над ними…» ^[641].

На марше к Ульму, в деревушке Хаслах, главной квартире пришлось разместиться в доме, уже занятом солдатами. Офицеры объяснили, что здесь будет располагаться штаб императора, и солдаты без возражений удалились. Но один молодой барабанщик, пригревшись у печки, ни за что не хотел уходить. Он говорил, «что здесь места хватит на всех, что на улице холодно, что он ранен, и, вообще, он отсюда никуда не уйдет». Офицеры хотели было выдворить его силой, но в это время вошел Наполеон. Узнав причину спора, он засмеялся и разрешил, чтобы солдату «оставили его стул, раз уж он так им дорожит». Так император и барабанщик заснули, сидя друг против друга, в кругу стоявших в почтительном молчании, ожидая приказов, генералов и сановников ^[642]. Последний эпизод подтверждается двумя совершенно независимыми источниками и практически не вызывает сомнения в своей реальности, но это, впрочем, и неважно – подобными сценами полны все воспоминания, записи и дневники современников, что их нельзя, конечно, отнести лишь к вымыслу наполеоновской легенды.

В памяти солдат запоминались такие моменты, как тот, когда император ужинал с гвардейцами на зимнем биваке в кампании 1807 года, разделив с верными гренадерами несколько мерзлых картофелин, или когда он ел суп вместе с 11-м линейным полком. Очевидец рассказывает о последнем эпизоде: «Император был очень усталым и остановился на нашем биваке у костра. Он лег на солому, подперев голову. Мартело (капрал вольтижеров 11-го линейного) приблизился к императору и спросил его: ” Сир, Ваше величество не желает попробовать нашего супа? – А хлеб есть? – Да, сир. – Ну что ж, давайте”. Мартело дал ему котелок и серебряную ложку. “Ничего себе! Белый хлеб и серебряная ложка! Где ты все это взял?” – “Хлеб я принес из деревни, где находится госпиталь, а ложку я нашел на офицере, убитом под Госпишем”. В то время, как император ел суп, Мартело отрезал кусок курицы и дал ему тоже. Тот съел ножку и перед тем, как уйти, достал семь золотых монет из кармана и вручил Мартело. Капрал с гордостью показал деньги своим солдатам и сказал: ”Вот, Его Величество дал мне 200 франков, мы выпьем за его здоровье. Да здравствует Император!” – закричали солдаты» ^[643].

В общении с великим императором в дыму походных костров солдаты как могли выражали преданность своему вождю. «Наполеон присел на нашем биваке и попросил плащ, чтобы согреться, – пишет лейтенант Шевалье, тогда рядовой гвардейского конно-егерского полка, – я только снял свой плащ, как солдат, более скорый, чем я, уже накинул на него свой. Было так прекрасно снять с себя свою одежду, чтобы согреть Императора. Среди нас не было ни одного, кто не дал бы изрубить себя в куски за него. У этого человека было такое искусство привязывать к себе солдат, что его любили как отца» ^[644]. А вот что вспоминал молодой офицер пехоты: «Как же мы обожали нашего Императора! Полчища казаков, рыскавших вокруг лагеря, разбрасывали недостойные памфлеты, направленные против него. Но ответом на эту писанину было лишь наше солдатское презрение» ^[645].