Мы с Генри ощущали одинаковый ужас.
А Виншип оставался бодрым.
— Из оставшихся пленников от тенегримов погибли все, кроме двоих. Некоторые мгновенно, остальные — чуть позже, и королевство избавилось от опасных личностей. Важную информацию тенегримы успели собрать до их гибели. Двое узников выжили и стали Вороновыми. Они присоединились к страже лорда-защитника, чтобы служить на благо нам, — лорд Виншип оторвал взгляд от записей. — Думаю, это все, Ваше величество.
— Как видите, мы со всем справляемся, — сказал лорд Скаргрейв. — Это был обычный месяц, только возросло количество попыток незаконных собраний. Мы работаем над этим, и скоро все будет под контролем.
Генри сжал кулаки.
«И все это под моим именем».
— Ваше величество? — вмешался Скаргрейв. — Вы в порядке?
Я ощущала отчаяние Генри. А потом слабую, но настоящую искру мятежа.
— У меня есть вопрос, — сказал он.
Самодовольство лорда Виншипа дрогнуло.
— Насчет моего отчета, Ваше величество?
— Да, — Генри все же зазвучал как король. — Все эти аресты были необходимы?
Виншип пролепетал в ответ:
— О, кхм, да… именно… Полагаю…
Скаргрейв недовольно нахмурился, но мягко сказал Генри, словно успокаивал его:
— Конечно, они были необходимы, Ваше величество. Вы ведь слышали, что мы получили признания.
Генри вскинул руку.
— Я хочу увидеть бумаги.
Скаргрейв склонился к нему.
— Нет необходимости…
Я ощущала, как колотится сердце Генри, но он настоял:
— Как ваш король, — сказал он Виншипу, — мы требуем увидеть бумаги.
С виноватым взглядом на Скаргрейва, Виншип отдал отчеты.
— Ваше величество, это неправильно, — Скаргрейв не скрывал гнева, но управлял им. — Как я и говорил, для всего есть свое время и место…
— Вот этот арест, — рука Генри дрожала, когда он указывал на строки, но голос его был ровным. — Тут говорится, что человек всего лишь пожаловался на цену хлеба. Но его арестовали за измену.
— Если позволите, Ваше величество, — Скаргрейв забрал у Генри бумаги. — Ах, да. Вспоминаю. Все так и началось, с жалобы на цену.
— Это не измена, — сказал Генри.
— Так начинается измена. Жалоба на цену — это жалоба на политику короля, значит, сомнение в самом короле.
— Но он говорил о хлебе.
— Он проявлял недовольство. Один шепот, и он разойдется, разгорится, как огонь. И, как огонь, этот шепот приведет к катастрофе. Он поглотит все вокруг, и шепот превратится в крик, и люди будут желать кровь короля.
— Но этот человек…
— Его задержали и допросили не без причины. Даже если это была жалоба на хлеб. Но, может, вам интересно знать, что, когда его дом обыскали, то нашли у него подстрекающую брошюру Локка и Гротиуса насчет границ власти короля и права подданных восстать против короля. Под угрозой тенегримов он во всем признался, и его приговорили к десяти годам тяжелого труда на острове Мэн. Вы избавлены от него.
— Но…
— Вы бы предпочли, чтобы мы отпустили его? — лорд Скаргрейв раздражался. — Чтобы он читал брошюры и книги о правах людей, а потом встречал единомышленников и замышлял мятеж против правителей страны? Чтобы вас убили так же, как короля перед вами?
Генри смотрел прямо перед собой. Только я знала, как сильно ранили его эти слова, и как сильно сейчас он ненавидел лорда-защитника.
Похоже, Скаргрейв ощутил его настроение, потому что совладал с собой.
— Прошу прощения, Ваше величество, — он склонил голову, словно показывал покорность. — Я говорил слишком смело, прошу за это вашего прощения. Я не хотел навязывать вам свое мнение. Я поклялся, чтобы моя сила, моя власть и моя честь защищала вас до конца.
Я ощущала, как колеблется ненависть Генри, заменяясь сомнениями.
— Может, порой мои методы кажутся вам жестокими, — продолжил Скаргрейв, — но как еще мне вас защитить? И не только вас, но и все королевство? Надеюсь, когда-нибудь мы найдем новые способы управления людьми, но пока нам нельзя рисковать. Вы — последний в роду, Ваше величество, и если мы вас потеряем, нас ничто не убережет от хаоса.
Генри впитывал каждое слово. Я внутри него ощутила, что и сама тронута честным голосом. Я ненавидела Скаргрейва и его поступки, но было невозможно отрицать факт, что он любил короля и страну. А я презирала то, что он сделал во имя этой любви.
— Не ошибитесь, — сказал Скаргрейв. — Я не горжусь тем, что задерживаю свой народ. Я бы не хотел так поступать. Но без короля, без наследника мы погрязнем в гражданской войне, или на нас нападут чужаки. По сравнению с этим, тысяча арестов — пустяк.
Генри поднял голову и посмотрел в пылающие глаза Скаргрейва.
— Я делаю это, чтобы уберечь вас, — тихо сказал Скаргрейв.
— Нам повезло быть под вашей защитой, — прошептал Генри. Последняя искра его возмущения погасла.
Он смотрел в глаза Скаргрейва, а меня охватывал страх. Воздух сгущался, темнел по краяс, и словно множество крыльев…
Вдруг я поняла, что нужно выбираться отсюда.
Я с усилием подавила музыку в себе и вытащила себя оттуда, из разума короля, его комнаты, подальше от тех пылающих глаз…
Я моргнула, кольцо блестело на моей ладони.
— Мисс Марлоу? — сэр Барнаби склонился ко мне. — Вы в порядке?
— Да, — у меня все еще кружилась голова, но я вернула рубин на шею. — Да. Но почему я дотянулась до короля, а не до Скаргрейва?
— До короля? — опешил сэр Барнаби. — Мисс Марлоу, вы должны все нам рассказать.
— Я не говорила? — я должна была, но, наверное, зашла слишком глубоко.
— Вы говорили в начале, и мы не смогли разобрать слова, — сказал сэр Барнаби. — Никто не посмел побеспокоить вас, ведь вы были не здесь.
Я рассказала им все, что вспомнила, о том, как побывала в разуме короля.
Когда я закончила, Олдвилль поднял руку:
— Можно посмотреть кольцо?
Я передала ему кольцо, он поиграл с открывающейся частью.
— Нат, погляди. Что-то странное с механизмом.
Пока Нат рассматривал кольцо, Пенебригг шепнул мне на ухо:
— Милая! Вот это поворот!
— Но человек был не тот, — тихо ответила я.
— Не важно.
Пенебригг не успел сказать что-то еще, Нат поднял кольцо.
— Вот и ответ, — портрет отцепился, и внутри оказалась прядь рыже-золотых волос.
Кристофер Линнет присвистнул.