Последний день СССР. Свидетельство очевидца - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Грачёв cтр.№ 26

«А Ельцин?» – был его следующий и логичный вопрос. «Он арестован или вот-вот будет интернирован», – сообщил ему Олег Шенин, недавно избранный в члены Политбюро по предложению Горбачева. После этого он изложил президенту намерения ГКЧП и варианты поведения президента, из которых ему предлагалось выбирать. Горбачев выматерил членов самозваного ГКЧП, назвал их авантюристами и потребовал его немедленного роспуска.

После этого «интернировать» решили его, изолировав от внешнего мира тройным кольцом оцепления с суши, военными кораблями в море и лишив средств связи и «ядерной кнопки». Двум офицерам, которые 24 часа в сутки носили за президентом пресловутый чемоданчик с кодами, позволяющими ему отдать приказ о запуске ядерных ракет, было приказано вернуться в Москву.

Мне, к сожалению, не удалось узнать у Янаева, доверили ли ему «ядерную кнопку» на те несколько часов, когда он исполнял роль главы государства. Так или иначе, на протяжении 73 часов – столько времени продолжалось «интернирование» Горбачева – Советский Союз по воле путчистов перестал быть второй мировой ядерной сверхдержавой.

Впоследствии особенно пенял Горбачеву на неласковый прием ветеран афганской войны и «усмирения» Вильнюса генерал Варенников, который в ответ на свое предложение «уйти в отставку» по-хорошему, услышал «непарламентские выражения». Тот же Варенников признал, что у членов ГКЧП не было запасного «плана Б» на случай отказа Горбачева сотрудничать с ними.

После того как депутация вернулась ночью 18 августа в Кремль с пустыми руками, там воцарилось уныние. Как вспоминал Валерий Болдин, «мы все растерялись, в дороге из аэропорта молчали, в Кремль вошли как роботы». Чтобы придать фактически совершенному государственному перевороту видимость легитимности, путчисты бросились разыскивать вице-президента Янаева и послали два (!) вертолета за председателем парламента Лукьяновым, предусмотрительно удалившимся из Москвы для обеспечения себе алиби. Роль Янаева и Лукьянова состояла в том, чтобы ввести ГКЧП в конституционные рамки.

Вот что рассказал мне о тех событиях в Кремле сам Янаев: «Меня до полуночи «топтали», уговаривали, угрожали: сделаем без тебя, но пролитая кровь будет на тебе… Я отказывался, предлагал возглавить ГКЧП Лукьянову. Он сказал: ты по Конституции – второе лицо. Болдин добавил: мы уже все повязаны и у тебя один выбор – или идти со всеми или отправляться в Лефортово. Я, в конце концов, согласился, хотя знал, что приношу себя в жертву при любом исходе. Может быть, из-за этого на следующий день на пресс-конференции у меня действительно дрожали руки».

Когда три дня спустя арестовывать Янаева и действительно везти его в Лефортово явился член Президентского совета при Горбачеве Вениамин Ярин, Янаев крепко спал на диване, рядом стояла пустая бутылка виски. Ярин ему сказал: «Ну вот, сейчас я поеду тебя сажать, а был бы ты умнее, приехал бы освобождать».

Не удалась и попытка горе-стратегов ГКЧП «завербовать» Ельцина по банальной и специфически русской причине: после «проводов» с обильными возлияниями на аэродроме в Алма-Ате российский президент был не в состоянии не только что-то обсуждать, но и говорить. В результате заключение антигорбачевского пакта отложили до утра. «А наутро он нас обманул», – рассказывал Янаев.

Действительно, на следующий день «вербовать» Ельцина в сторонники путча было поздно. Его окружение успело ему объяснить, какие политические козыри неожиданно упали ему в руки в ситуации фарсового путча. После того как он скрепя сердце согласился на роль второго лица при президенте реформированного Советского Союза, он, разумеется, не был готов вернуться в статус провинциального секретаря при ком-нибудь вроде Лукьянова или Янаева.

Теоретически в этот момент должен был быть приведен в действие «жесткий» сценарий, однако группа «Альфа», которая провела ночь в лесу, окружавшем дачу Ельцина в Архангельском, так и не получила приказа выступить. По всей видимости, Крючков на это не решился, потому что первоначальный сценарий заговора начал рассыпаться и арест грозил уже ему самому.

В ночь на 19 августа 1991 года бронетехника Красной Армии прибыла на площадь с таким же названием не для очередного празднования Октября, а по распоряжению Государственного комитета по чрезвычайному положению. Его члены, чьи имена были известны далеко не всем, утром оповестили граждан и остальной мир о том, что «праздник непослушания» под названием «перестройка» закончился и что его инициатор Михаил Сергеевич Горбачев «временно» отстранен от власти и изолирован на госдаче в Крыму…

…Как и большинство моих коллег по аппарату ЦК, я ушел в отпуск в августе, дождавшись отъезда генсека и президента в Форос. Когда рано утром 19-го я услышал по радио сообщение о том, что «по состоянию здоровья» Горбачев не может выполнять функции главы государства и по этой причине заменен в этой роли вице-президентом Геннадием Янаевым, помню, что сказал сам себе: «Ну вот, чего и можно было ожидать».

Разумеется, до этого я не получал, как Горбачев, каких-либо сигналов или хотя бы намеков на то, что подобное может произойти и что за спиной президента зреет заговор. Тем не менее в наэлектризованной политической атмосфере последних месяцев было нетрудно услышать грозовые разряды.

Наблюдая и частично участвуя сам в беспрецедентных событиях и переменах, начавшихся в стране с избранием Горбачева и связанных с перестройкой, я иногда ловил себя на мысли о том, что они не могут продолжаться бесконечно и беспрепятственно. Наверное, это мое ощущение было сродни реакции бедуинов из Сахары, которых, как я где-то прочитал, привезли в Канаду полюбоваться на Ниагарский водопад. Они стояли перед ним, оцепенев, и, когда их спросили, почему они не уходят, кто-то из них ответил: «Мы ждем, когда это кончится». Бедняги не могли вообразить, что где-то на земле существует место, где чистая вода льется по воле природы беспрерывным и щедрым потоком.

Как и Горбачев, я был на даче, но не в Крыму, а в 50 километрах от Москвы. Торопиться теперь было некуда. «Первый день они потратят на отлов команды Горбачева в Москве», – прикидывал я (позднее моя догадка подтвердилась: для «временного сосредоточения» наиболее близких соратников президента были предусмотрены казармы на нескольких военных объектах неподалеку от столицы). «На следующий день приедут за мной, – рассуждал я, видимо, преувеличивая значимость моей персоны. – Значит, по крайней мере, есть день для того, чтобы понять, имеем ли мы дело с «чилийско-пиночетовским вариантом», греческим «бунтом черных полковников» или со специфическим русским «блюдом».

В пользу последнего говорил тот факт, что исполняющим функции «заболевшего» главы государства объявили Янаева, которого я хорошо знал по прошлой совместной работе и кого мне трудно было представить в роли Пиночета.

Судя по тону деклараций ГКЧП (оказывается, и его провидел вещий Евгений Шварц в своем «Голом короле», назвав ВКБП – Временным Комитетом Безопасности Придворных), можно было предположить, что стрелять начнут не сразу. Прежде попробуют напугать всех, чтобы в наступившей тишине провести Чрезвычайный пленум ЦК или сессию Верховного Совета и сместить Горбачева, как Хрущева «за допущенные ошибки», а лучше – «освободить по его просьбе». Правда, как потом рассказывали свидетели, премьер Павлов, придя на заседание правительства, положил на стол рядом с собой пистолет и начал заседание фразой: «Ну что, будем сажать или расстреливать?»