Тест Роршаха. Герман Роршах, его тест и сила видения - читать онлайн книгу. Автор: Дэмион Сирлз cтр.№ 99

Пятна Роршаха уникальны не только по форме. Цвета вызывают эмоции — порой даже быстрее, чем сами фигуры, — но не всегда. Вложить движение в неподвижный рисунок — дело непростое, это требует от художника настоящего мастерства и, говоря словами Роршаха, «пространственного ритма» (как у Микеланджело, а не как у футуристов). Еще труднее теоретически передать чувство движения, так, чтобы одни люди его заметили, а другие — нет. Почти каждый увидит движение на таких рисунках, как роршаховский мужчина, пытающийся открыть консервную банку, но, как писал Роршах в 1919 году, «ключевой момент состоит в том, чтобы затруднить появление ответов Движения. Если вы показываете кому-то хорошие рисунки, то каждый, даже умственно отсталый, будет казаться типом Движения».

Симметрия пятен, признавал Роршах, заставляет людей видеть «непропорционально много бабочек и т. д.», но он был прав и в том, что «преимущества намного перевешивают недостатки». Горизонтальная симметрия пятен помогает людям наладить с ними связь и даже идентифицировать себя с ними. Пятна Роршаха не математически симметричны, — они имеют различия в крошечных выступах, промежутках и оттенках, но они не задуманы как изображения животных или людей, именно поэтому пятна выглядят сбалансированными и живыми. Кроме того, поскольку группы людей, с которыми мы сталкиваемся в реальной жизни, расположены рядом друг с другом, а не друг над другом, горизонтальная симметрия создает «социальную» связь между двумя сторонами каждого из изображений. Это заставляет разные части чернильных пятен взаимодействовать друг с другом, например создавать пары людей или других существ. Чернильный тест не работал бы без горизонтальной симметрии, пятна не были бы чем-то личным, психологическим.

Так что, при всех изменениях в системе подсчета, процедуре проведения теста и понимании его значения, сами чернильные пятна Роршаха остались неизменными — по уважительной причине.

Эссе о Роршахе швейцарского философа Жана Старобинского начинается поэтично: «“Каждое движение рассказывает что-то о нас”, — писал Монтегю. Сегодня мы можем добавить: каждый акт восприятия сродни движению и тоже что-то о нас рассказывает». И в наше время открытия Роршаха относительно природы восприятия движения продолжают признавать самым оригинальным и устойчивым аспектом его работы. Они прямо подтверждаются некоторыми актуальными исследованиями неврологической науки последних тридцати лет.

В начале 1990-х годов итальянские ученые из университета Пармы сделали кажущееся простым открытие: некоторые из клеток одной области мозга макак, активирующиеся как в ситуации, когда макака выполняет какое-либо действие (например, тянется за кружкой воды), так и тогда, когда она видит кого-то еще (человека, другую макаку или изображение макаки), выполняют одно и то же действие. За этим последовал ряд блестящих экспериментов, показавших, что клетки не активировались, когда обезьяны наблюдали за тем же движением, за которым не стояло намерение (рука протянута таким же образом, но не для того, чтобы взять кружку), и срабатывали в процессе выполнения другого действия с той же целью (использование левой руки вместо правой или использование плоскогубцев с обратным хватом, где нужно не сжимать пальцы, а разводить их в стороны). Казалось, что нейроны реагируют на смысл действий. Это не просто контрольные механические, или моторные, процессы, а рефлексы, которые транслировали прямо в мозг намерения и желания окружающих.

Проблема обучения пониманию других людей или расшифровке их поведения — философская проблема — исчезает, если признать, что мы на нервном уровне отражаем, буквально чувствуем, что пытаются сделать другие люди. Ученые окрестили эти клетки «зеркальными нейронами» и открыли дорогу для целого потока исследований и предположений, связывающих их со всем подряд, от природы аутизма до политических взглядов, доброты и основ человеческого общества.

В 2010 году другая команда итальянских ученых связала их и с тестом Роршаха. Они предположили, что если зеркальные нейроны срабатывают, когда человек видит намерение в действии, то, возможно, они также срабатывают, когда он видит движение на рисунке: «Мы полагаем, что такая ментализация близка к тому, что происходит, когда человек формирует ответ Движения на тест Роршаха». Когда они подключили провода электроэнцефалографа к головам добровольцев, смотревших на чернильные пятна, то обнаружили «весьма значительную активацию зеркальных нейронов» в моменты, когда испытуемые давали ответы, связанные с человеческим движением, но не с движением животных, неодушевленных предметов и не ответы Цвета, Оттенка или Формы. «Впервые за наш опыт, — заключили они, — было доказано, что ответы Движения имеют неврологическую основу. Этот общий результат полностью согласуется с вековой традицией теоретических исследований теста Роршаха, а также эмпирической литературы». За этим последовали дальнейшие исследования теста Роршаха и зеркальных нейронов, работа, в которой принимал активное участие один из соавторов Р-СОЭ Доналд Виглионе, и к которой часто обращались Мейер и Финн.

Истинное значение зеркальных нейронов остается предметом споров, как и сама идея о том, что такие технологии сканирования, как МРТ, могут напрямую читать мозг человека и в меньшей степени — его сознание. Но, чем бы они ни были, зеркальные нейроны вновь пробудили научный интерес к тому, что написано в диссертации Роршаха о рефлекторных галлюцинациях, и к тому, что показывают ответы Движения в тесте Роршаха: что своими телом и разумом мы чувствуем то, что происходит в окружающем мире, и эти настоящие или воображаемые движения отражают то, как мы воспринимаем реальность.

Другие недавние эксперименты показали, что, если улыбаться, когда рядом улыбается кто-то другой, или синхронно кивать (поведение, известное как моторная синхронность), это не просто помогает установить эмоциональную взаимосвязь, но само является такой взаимосвязью. Всем известно, что если вы видите кого-то с болезненным выражением лица, то чувствуете его боль. Но мимика — причина, а не эффект восприятия. В одном эксперименте участники, держащие в зубах карандаш и неспособные улыбнуться, нахмуриться и так далее, испытывали большие затруднения с тем, чтобы подмечать эмоциональные изменения в выражениях лиц других людей. Выяснилось, что для того, чтобы восприятие стало возможным, нужны мимика и физическое движение. «Оказывается, восприятие лица почти всегда подразумевает движение. Трудно смотреть на чье-то лицо и не думать, как оно двигается, меняя выражения».

Роршах уже говорил о том, как у него получалось визуализировать картину после того, как он вытягивал руку так же, как держал ее изображенный на картине рыцарь. Эдгар Алан По придал ту же стратегию своей знаменитой детективной новелле «Похищенное письмо»: «Когда я хочу понять, насколько умным или глупым, добрым или злым является тот или иной человек, я подстраиваю выражение своего лица настолько точно, насколько это возможно, под его выражение, а потом жду, какие мысли или чувства, совпадающие с этим выражением, возникнут в моем разуме или сердце». Это кажется противоречивым, но только с точки зрения того, кто представляет работу сознания как работу компьютера с глазами в роли камеры и телом в роли принтера или динамика: ввод — обработка — вывод, восприятие — узнавание — мимика. Это работает иначе.