Думай «почему?». Причина и следствие как ключ к мышлению - читать онлайн книгу. Автор: Джудиа Перл, Дана Маккензи cтр.№ 83

Относительно медиаторов у нас возникают определенные типичные вопросы: отвечает ли медиатор за весь эффект? Действует ли препарат В исключительно за счет снижения артериального давления, или, возможно, задействованы также и другие механизмы? Распространенный тип медиатора в медицине — это эффект плацебо: если некое вещество приносит пользу только благодаря вере пациента в его эффективность, большинство врачей сочтет его неэффективным. Опосредование — важная концепция также и в юриспруденции. Если мы зададимся вопросом, дискриминирует ли некая компания женщин, выплачивая им меньшее жалованье, нежели мужчинам, мы поднимаем проблему опосредования. Ответ зависит от того, насколько наблюдаемая разница зарплат вытекает непосредственно из пола кандидата на рабочее место, или же она связана с полом косвенно, будучи опосредована такими переменными-медиаторами, как квалификация, которую работодатель уже не в состоянии контролировать.

Все приведенные выше примеры вопросов требуют четкого умения различать суммарное воздействие, прямое воздействие (которое не проходит через переменную-медиатор) и косвенные воздействия (которые как раз проходят). В прошлом столетии ученым было сложно даже дать этим терминам точное определение. Связанные по рукам и ногам жесткими табу на слово «причинность», некоторые из них пытались определить опосредование, избегая каузальной лексики. Другие полностью отказались от анализа медиации и объявили концепцию прямого и непрямого воздействия «скорее вредной, чем полезной для ясности статистического мышления».

Мне лично опосредование тоже не далось без борьбы, однако и принесло едва ли не самый крупный успех в моей карьере, потому что сначала я ошибался, но, учась на своих ошибках, нашел неожиданное решение. Некоторое время я полагал, что непрямые воздействия лишены оперативных последствий, потому что их, в отличие от прямых эффектов, нельзя определить в терминах интервенций. Прорыв наметился тогда, когда я осознал, что для этого подойдут термины контрфактивных высказываний и что у них могут быть важные стратегические последствия. Их реально численно оценить только после того, как мы поднимемся на третью ступень Лестницы Причинности, и поэтому я поместил их в конец этой книги. Опосредование, или медиация, расцвела в новом окружении и позволила нам оценить численно, иногда из голых данных, ту часть воздействия, которая опосредуется любым выбранным путем.

Понятно, что благодаря их контрфактивным одеяниям, непрямые воздействия остаются несколько загадочными даже для признанных лидеров Революции Причинности. Я уверен, что их очевидная польза, однако, постепенно одержит победу над все еще сохраняющимся недоверием к метафизике контрфактивного. Вероятно, их можно сравнить с иррациональными и мнимыми числами: те тоже сначала вызывали у людей некоторый дискомфорт (отсюда и термин «иррациональные»), но постепенно их полезность превратила этот дискомфорт в восторг.

Чтобы проиллюстрировать это положение, я приведу несколько примеров того, как исследователи в рамках различных научных дисциплин почерпнули полезные идеи из анализа опосредования. Один исследователь занимался проектом реформы образования под названием «Алгебра для всех», который сначала казался провальным, но позже достиг успеха. Исследованию, посвященному применению жгутов во время военных действий в Ираке и Афганистане, не удалось показать, что это давало какие-либо преимущества; аккуратный анализ опосредования объясняет, почему эти преимущества оказались скрыты. Таким образом, в последние 15 лет Революция Причинности открыла простые и ясные правила оценки того, какая часть эффекта обусловливается прямым, а какая — косвенным воздействием. Она превратила опосредование из нечетко сформулированной концепции с сомнительной надежностью в популярный и широко используемый инструмент научного анализа.

Я хотел бы начать с поистине ужасающего исторического случая, подчеркивающего важность понимания принципов опосредования.

Один из самых ранних примеров контролируемого эксперимента — исследование цинги, проведенное капитаном Джеймсом Линдом, результаты которого опубликованы в 1747 году. Во времена, когда жил Линд, цинга была страшным заболеванием: от нее в период между 1500 и 1800 годами погибло, по осторожным оценкам, около 2 миллионов моряков. Линд доказал, настолько аккуратно, насколько это было возможно в то время, что добавление плодов цитрусовых в рацион моряков предотвращало развитие этой страшной болезни. К началу XIX века во всем британском флоте цинга ушла в историю, поскольку все его корабли отплывали в море с достаточным запасом плодов цитрусовых. Учебники обычно обрывают эту историю как раз на этом месте, отмечая грандиозный триумф научной мысли.

Тем более удивительным оказывается, что это вполне предотвратимое заболевание неожиданно вернулось через 100 лет, когда британские экспедиции стали исследовать полярные области. Все участники Британской арктической экспедиции в 1875 году, экспедиции Джексона — Хармсворта в Арктику в 1894-м и в особенности двух знаменитых экспедиций Роберта Скотта в Антарктиду очень сильно пострадали от цинги.

Как это могло случиться? В двух словах: невежество и самонадеянность — в буквальном смысле убойное сочетание. К началу ХХ века ведущие британские врачи успели позабыть уроки предыдущего столетия. Врач в экспедиции Скотта 1903 года доктор Реджинальд Кётлиц полагал, что цингу вызывает протухшее мясо. Более того, к этому он добавлял, что «польза так называемых противоскорбутных (т. е. предотвращающих цингу продуктов, подобных соку лайма) средств иллюзорна». Для экспедиции 1911 года Скотт запасся сушеным мясом, весьма скрупулезно исследованным на предмет возможной порчи, но ни плоды, ни соки цитрусовых в паек не вошли. Вера Скотта в мнение своего врача, по всей видимости, внесла свой вклад в последовавшую затем трагедию. Все пятеро добравшихся до Южного полюса погибли, при этом двое — от какой-то болезни, которой, скорее всего, была именно цинга. Один член экспедиции повернул обратно, не дойдя до полюса, и смог вернуться живым, но с крайне тяжелым случаем цинги.

С точки зрения сегодняшнего дня совет Кётлица граничит с уголовно наказуемой врачебной некомпетентностью. Как случилось, что уроки Джеймса Линда оказались настолько безнадежно забыты или, что гораздо хуже, высокомерно отвергнуты столетие спустя? Частично это объясняется тем, что врачи на самом деле не понимали, каким именно образом плоды цитрусовых защищают от цинги. Другими словами, медиатор не был им известен.

Суточный рацион участников похода Скотта к Южному полюсу: шоколад, пеммикан (блюдо из сушеного мяса), сахар, галеты, масло, чай. Очевидно полное отсутствие фруктов, содержащих витамин С.

Со времен Линда считалось (хоть это и не было доказано) что плоды цитрусовых предотвращают цингу за счет того, что они кислые. Другими словами, врачи считали, что процесс осуществляется в соответствии со следующей каузальной диаграммой: плоды цитрусовых → кислотность → цинга.

С этой точки зрения сгодится любой продукт, содержащий достаточное количество любой кислоты, даже кока-кола (хотя она тогда еще и не была изобретена). Сначала моряки брали с собой испанские лимоны: потом, из соображений экономии, их заменили на вест-индские лаймы, которые, хотя и были не менее кислые, чем испанские лимоны, содержали вчетверо меньше витамина С. Затем все пошло еще хуже: моряки стали «очищать» сок лайма, уваривая его, и тем самым окончательно разрушая весь тот витамин С, который в нем еще оставался. Другими словами, они выводили из строя медиатор.