Мертвый невод Егора Лисицы - читать онлайн книгу. Автор: Лиза Лосева cтр.№ 21

читать книги онлайн бесплатно
 
 

Онлайн книга - Мертвый невод Егора Лисицы | Автор книги - Лиза Лосева

Cтраница 21
читать онлайн книги бесплатно

—Зачем же пожаловали? Твое начальство хоронить Любу не отдавало. Чего ищо нужно?— выступила мать.

—Нам нужно забрать чемодан, который был при вашей дочери. Я осмотрю содержимое, и мы все вернем, можете не волноваться,— успокаивал я, но мать только фыркнула и припустила — «ииить».— Еще я хотел спросить, с кем она ссорилась? Может, кого-то боялась?

—Кого это ей тут пугаться!

Мать говорила смело, брат помалкивал. Твердила одно: не видели дочь, не знаемся. Кивнула презрительно на Турща:

—Его и спроси. Он ее все на общественную работу ставил! Ишь, работник!

Я сделал Турщу знак промолчать, но тот не сдержался:

—Надо оказывать содействие! А вы не во всем. Не доверяете!

—А чего мне тебе доверять? И власти твоей?— вступил отец.— Вот зараз про себя скажу. Когда из отступа я вернулся, все у моря бросил! Коней, все добро. С энтих пор спину гну! А что же стало? Продразверсткой первый раз сильно обидели, пришли товарищи, под гребло забрали все зерно! А налог? Снова обида, да как сдирают, чуть не со шкурой всей. Я этим обидам и счет потерял!

—Вижу, как потерял!— обозлился Турщ. Молодой милиционер чуть поправил винтовку, насторожился.— Станичная власть все дает казакам после революции — права, средства, работай на страну, а вы саботируете!

—Езжай, люцинер [48], мы ничого не знаем,— снова вмешалась мать, осторожно трогая мужа за рукав, отстраняя.

—Это ты мужикам балабонь! А мы казаки. Вы с-под нас землю вынимаете — вот это как, по-твоему!

Возмущение отца Рудиной было понятно. Если крестьянам новая власть дала землю, то у казаков только забирала.

—Детей совратили против родителей,— продолжал возмущаться он.— Чтоб бегали к вам, докладали! Первое счастье, коли стыда в глазах нет.

Я встал между ними:

—Мы сейчас уедем. Ответьте только: когда вы видели Любу в последний раз? Я ведь хочу найти того, кто ее обидел.— Я старался смотреть на мать.

—Сыщете аль нет, на все божья воля.

Брат Рудиной подвинулся ближе, встал против солнца, и тут-то я и узнал силуэт человека, который видел на Гадючьем куте в день приезда, хоть и мельком исо спины, но срисовал, как выражается Репин.

—Место, где ее нашли, Гадючий кут. Бывали там недавно?— я обращался только к нему.

—Не был, все скажут!

—Ничого мы не видели. И не знаем!— Мать снова замахала на нас руками.— Вам вещи Любы надобны, Стешка, иди, дай. И пусть едут.

Брат довольно быстро вернулся, неся небольшой фанерный чемодан. Я поблагодарил:

—Спасибо.

—За спасибо мужичок вМоскву сходил, да еще полспасиба домой принес,— буркнула мать Рудиной.

—Спрошу еще, последнее. Жаловалась ли Люба на сердце? Или что вот в груди,— я показал,— вот здесь болит? Давит или, может, жжет, как огонь?

—Вещи дали мы, езжайте с богом,— Рудин махнул рукой, уводя жену и сына.

Поудобнее перехватив чемодан, я пошел было искать своих попутчиков и лошадей. Турщ с милиционером куда-то делись. Мать догнала меня уже за плетнем.

—Казака мово не суди, что он бает супротив власти. Горе, оно только одного рака красит. Ты спрашивал, хворала ли Люба. Было, в груди у ей кололо. Нюта, фелдшериха, ей давала пить траву.

Я спросил, что за трава, но она не знала.

* * *

Я прошелся по станице и вышел к реке. Куры клевали что-то у самой воды. У берега брала рыбу из ведра та самая вдова старшего брата, которую я заметил в доме. Руки ее покраснели от холодной воды. Чешуйки серебром блестели в ее волосах, на голых руках, на коже. И сама она была светлая, ладная. Теперь я рассмотрел ее лучше. Невысокая, неправильные черты, широковатый вздернутый нос, низкий круглый лоб — но все вместе создавало впечатление единственно возможной, удивительной гармонии. Крупные завитки волос, каштан с красноватым блеском из-под черного кружевного платка — неудивительно, вдова — смотрелись кокетливо. Победительно здоровая, яркие белки глаз, на скуле золотая кожа. Вся она — ладно собранный механизм, яркое украшение, уверенная, похожая на балованного ребенка, животное ласочку или пеструю уточку. Все делала быстро, легко. Поднимала ведро с рыбой, переступала ножками в ярких чириках без каблука. Отмахнулась от моей помощи с насмешкой — рази ты разбираешься? Я настоял.

—Ты из-за Любы до них приехал? Они не скажут. Люба ушла, так и отрезало.

—Вы иначе говорите.

—А я ведь с-под Кагальника. Муж меня от родителей увез. Жили под Врангелями — отец черного барона,— дачи там их да поля.

Вскинула глаза, они у нее как у козы — круглые, темные, а зрачок светлый. Кокетничала. Я откровенно любовался ею.

—Ох, муж любил меня! А сам высокий, огроменный. На ладони меня носил. Женой меня взять он против матери пошел, это у них тут как навроде против Бога. Бывало, мать его распекает — а он на лодку и — на реку! Так и рыбалит. Она умолкнет, он и возвернется,— говорила, посмеиваясь. Потом нахмурилась.

—А как казак нам фураньку [49]привез, убили мово мужа, значит, они в дом с ней прошли под божничку положить, так свекровь меня и не пустила спросить, как и что, я уж потом узнала.

Бросила рыбу, прищурилась.

—А мне вот сон был. Что я навроде поднялась и смотрю. На луну смотрю. И вижу, строй казаков идет чрез месяц. И все они радостные. А мово все нет. А потом вижу, идет позади, черный весь. Так и вышло. Убили. Я правдивые сны вижу. Ты сторожнее со мной говори,— добавила насмешливо.

—Чего ж так?— поинтересовался я.

—Моя бабка ведь, когда померла, крышу поднимали. Ведьмой была.

Покрутила серебряный перстенек с бирюзой.

—Красивое у тебя колечко.

—Это тоски камень. А венчальное кольцо с фуранькой привезли, так мне не отдали.

—Кто же не отдал, почему?

—Они,— кивнула в сторону дома, понятно, что говорит о свекре и свекрови.— Забрала Сама, с ключами на поясе. Дочка у меня была, померла. Так она и рада была.

—Что ты так, мужа ведь семья?

—А что же, ведь правда. Дочка это что же — шифоньер, то да се, на приданое расходы. И из семьи уйдет. А ведь сами богатые, деньга шелестит, чего жаться?

—Сейчас сложно небось им стало?

—Не бедствуют. Хотя и забрали у них много. Даже машинку швейную хотели взять, да мы ее в подпол спустили, забросали. Коня жалко, весь белый был, на лбу только пятнышко. Я его Дружочек звала, а отец ажно плакал, когда коней сводили. А когда мужа мово… так не плакал.

—Что же, все они тебя обижают? ИЛюба обижала?

Вернуться к просмотру книги Перейти к Примечанию