Спасти род Романовых: Первокурсник 2 - читать онлайн книгу. Автор: Дмитрий Лим cтр.№ 50

Но вопросов про демонов — было достаточно. На все — отвечал честно. Огнем сжег, клинком порубил. Артефакт — усиливает физические силы, нет в нем ничего магического, кроме усиления тела.

Ответы его устроили, он порылся в связке ключей, и, наконец, отворил дверь.

* * *

Конец весны обозначал только одно — начало переходных экзаменов, где должны были проверяться силы студентов, но мои, в общем-то, никто проверять и не собирался. Все и так понимали, что я выше на несколько голов, чем остальные.

Инквизиция, как оказалось, вообще нихрена на меня ничего нарыть не смогла. Лишь приставили ко мне через месяц какую-то монашку. Которая поселилась в соседней от меня комнате, и, на этом — все.

Тренировки с Виктором — я намеренно пропускал, внутренне обижаясь на него, и Ви, так и не приехала, занимаясь внутренними политическими делами. Принцесса, побаивалась меня, и кроме как встреч в академии, у нас больше ничего не было.

Будто бы она позабыла, что мы, отныне, запечатлены. Но, мне от этого проще — меньше косых взглядов от нее.

Не забывая время от времени появляться на занятиях, я грешил возможностью найти Анну-Маргариту, или же, связаться с Алисой. Ни одного ни второго у меня не получалось. Как будто все силы иссякли, и я больше ничего не мог.

В один из вечеров, я простоял около зеркала больше двух часов, пытаясь утонуть в собственном отражении зрачков, представляя себе образы комнаты Алисы, или вызывая Анну, но, увы и ах — ничего не получалось. Недовольный собой, психанул, выматюгался и вышел из комнаты, желая отведать чего-нибудь беседной комнате, которая, к счастью, пустовала.

Один за другим бутерброды попадали в бездонную яму моего желудка, а мне, в который раз казалось, что я голоден и не могу насытиться. Что, собственно говоря, и выходило.

Злой и голодный, спустился со второго этажа, и заметил полураскрытую дверь мужской душевой комнаты, откуда доносилось странное пение.

Ну, всякое бывает, парни тоже в душе поют, но, когда я прошел мимо и из комнаты донесся всхлип, явно женский, все же заглянул.

Перед моими глазами предстала божественная картина. Во всех смыслах этого слова.

Обнаженная монашка. Других слов было не подобрать.

Только я, сначала, и не понял, причину ее всхлипов, но все же, мадам меня удивила.

Она прошлась рукой по запотевшему зеркалу, и я услышал, как ее сердце бьется сильнее, и ее дыхание становилось тяжелым. А дальше…

Не знаю, что с ними творит эта самая инквизиция… Сердцебиение усилилось, температура ее тела поднялась. Я не знал, как и почему я это вижу, но это забавляло.

«Боже, набожники могут возбуждаться?»

Она не могла устоять перед соблазном прикоснуться к своим грудям, которые казались ей неправедными и слишком соблазнительными. Ее руки легли на них, и кожа под ее прикосновением заиграла от возбуждения.

Постепенно, ее руки начали скользить по своему телу, и чувство наслаждения охватило ее. Она ощущала каждую дрожь, каждое прикосновение, каждую волну удовольствия. Ее слабый, до смешного хриплый стон, чуть не заставил меня засмеяться. Она внимательно уставилась на свое отражение, и наконец, заметила меня в отражении зеркала.

Я восторженно глядел на нее.

— Что ты делаешь, моё дитя? — спросил я мощным голосом, пытаясь спрятать свою улыбку, но не смог.

Она покраснела пуще прежнего, попыталась прикрыть «срам», весьма выдающийся, и, несмотря на свою собственную стыдобу, попыталась объяснить свои действия, но слова не нашли выхода из ее ошеломленного разума.

-— Я… Я… — замялась она, и я вроде успокоился.

Грешно смеяться над чужими грехами. Но и эта мысль подняла мое настроение.

-— Я поняла, что потеряла свое духовное призвание и позволила себе стать пленницей своих желаний. Мое тело, которое когда-то было идеалом чистоты и святости, стало символом греха и предательства.

-— Что за ерунда? — улыбнулся я. — Что Плохово в том, чтобы восхищаться собой? Любоваться? Трогать себя? Что за хрень ты несешь?

-— Мое обнаженное тело — это тело, которое уже никогда не будет принадлежать богу, а будет оставаться лишь вечным напоминанием о моем падении и слабости.

«Духовность головного мозга», -— подытожил я сам про себя, и внимательно уставился на ее шею. — «Твою мать.»

Тоненькая венка, которая проглядывалась на ее белой коже, сильно пульсировала, зазывая меня. Подавив глоток, я сделал пару шагов вперед и закрыл за собой дверь.

-— Что вы… — только и успела сказать она, когда мои губы сомкнулись на ее шее.

Нет, я не грыз ее, не пытался разорвать глотку, я облизывал, кусал, целовал это место, пытаясь бороться с чем-то смертельно опасным в собственно голове.

Только вот восприняла монашка инквизиции все иначе. Растянулась в улыбке, плача со стыда, прижалась своим телом ко мне, и начала что-то нашептывать.

Меня это удивило, моментальная смена настроения, и действия, которые последовали дальше, вырвали из меня удивленное:

-— Хы..,

Она извивалась, праща прощения, трогала меня, пыталась раздеть, терлась о мои пальцы, пытаясь сесть на них.

-— Да что с тобой такое? — я отдернул ее от себя, и внимательно уставился на заплаканное лицо.

-— Желаю. — сухо ответила она, хотя лицо обозначало совсем другое. — Укуси, испей, выпей, обрати.

В ее глазах появилось безумие, и до меня наконец дошло. Вот и плата за силу, вот и возможности этих существ.

Она таяла в моих объятьях, тряслась и стонала.

Во мне проснулось то, чего я и не знал. Клыки прорезались, желание близости стало слишком сильным, как и желание разгрызть ее. Я видел, чувствовал, знал, с какой скоростью течет ее кровь, в каком месте я наемся быстрее, и это самое желание поесть — сводило с ума.

Вгрызаясь в шею девушки, я наконец понял, насколько сильно голоден. Балансируя в незримом удовольствии от поглощения, я и не заметил, как усадил ее на раковину, она стянула с меня брюки, и я вошел, придавая своему ужину еще более яркие ощущения.

Кабинет Лаврентия Лаврентьевича Блюментроста

-— Как ты думаешь, история о Фениксе правда? — президент разговаривал с мужчиной в сером костюме и белой маской на лице, -— Обряд был, принцесса его подтвердила, однако, фамильяр остался прежним. Ничего не изменилось.

Его гость лишь пожал плечами.

-— Он за неделю просиживания в комнате Генриха — ни на грамм ни похудел, ни стал слабее, да и вообще, у меня возникло ощущение, что и ману не потерял, хотя пол должен был из него все выпить досуха.

-— Может, у него есть какие-нибудь амулеты?

-— Сомневаюсь. — коротко ответил Лаврентий, -— Мы и не проверяли его толком. Обшарили карманы, сумку, рюкзак и все.