Сволочь ненаглядная - читать онлайн книгу. Автор: Дарья Донцова cтр.№ 78

– Это я виновата, моя идея, – бормотала Майя.

– К женщинам, как правило, не применяют высшую меру, но здесь могут сделать исключение, – пугал следователь.

– Пусть меня расстреляют, как организатора, – не дрогнула Майя, – муж не виноват.

– Тебя следует подвесить за глупый язык, – обозлился Иван Сергеевич и устроил супругам очную ставку.

Родионов надеялся, что муж придет в ужас и попытается взять вину на себя, спасая ни в чем не виноватую жену, но вышло иначе.

Валентин, испугавшийся до потери пульса, моментально согласился:

– Да, это она придумала, ей-богу, я ничего не знал.

У Ивана Сергеевича просто начинался гипертонический криз, когда он вспоминал о той беседе.

Следствие велось в сжатые сроки, собственно говоря, расследовать оказалось нечего. Вызванные на допрос мать Валентина, Серафима, и дядя, Лев Константинович, моментально потеряли сознание, узнав, в каком преступлении обвиняют их сына и племянника.

Во избежание ненужных разговоров судили Платовых выездной сессией, прямо в тюрьме. Валентин был признан душевнобольным и отправлен на принудительное лечение. Майечке определили высшую меру. Иван Сергеевич надеялся, что она зарыдает, начнет каяться и рассказывать перед лицом смерти правду, но нет! Платова стояла абсолютно спокойно между конвойными, только скованные наручниками за спиной руки мелко-мелко дрожали. Просто Жанна д`Арк, готовая сгореть на костре за идею.

В жизни Ивана Сергеевича было много подследственных, некоторых он на дух не переносил, с другими устанавливал хороший, даже душевный контакт. Но Майечка оказалась совершенно особым случаем. Несколько ночей следователь провел без сна, выкуривая одну за другой сигареты на кухне. Родионов в 1976 году был еще молод, ему только исполнилось сорок. Худенькая, с огромными голубыми глазами и каким-то неземным лицом, Майечка понравилась мужику необычайно. И еще очень горько было от простой мысли – его, Ивана Родионова, никогда так не любила ни одна женщина. Нет, бабы случались, некоторые даже жили вместе с ним больше года, но вот такая, чтобы согласилась пойти за него на смерть, не дрогнув, не нашлась.

«И как она может любить этого негодяя? – мучился Иван Сергеевич, вновь и вновь прокручивая в голове воспоминания. – Как можно сделать такое – разрешить жене взять всю вину на себя».

Следствие шло всего ничего по времени, но, готовя бумаги в суд, Родионов понял: он влюблен, и что самое неприятное – в подследственную. Конечно, Иван Сергеевич слышал истории о следователях, завязывавших «неформальные» отношения с «контингентом», но до сих пор безоговорочно осуждал подобное поведение. И вот пожалуйста, сам влип. Доходило до смешного: готовясь к допросу Платовой, Иван Сергеевич приносил из дома разные вкусности и угощал Маейчку… Но она ничего не замечала, а может, просто не хотела замечать…

В те годы все расстрельные дела просматривало самое высокое начальство, визируя их. Майечкин приговор попал на стол к Брежневу. О Леониде Ильиче много можно рассказать хорошего и плохого, как, впрочем, и обо всех нас, но близко знавшие Генсека люди в один голос твердили одно: жалостлив он был безмерно, любил красивых женщин и совершенно не переносил слез. Высшую меру заменили на двадцать пять лет одиночки. Находиться Майе предписывалось в закрытой тюрьме, ее лишили передач и права переписки. Более того, у несчастной отняли фамилию. Заключенная номер пятнадцать – так стали звать теперь Майечку. В отличие от остальных зэков, ее не водили на работу, она не шила белье и распашонки… Почти полная изоляция. Валентина отправили в печально известную психиатрическую больницу города Владимира. Его содержали не в такой строгости. Ну начнет мужик болтать, будто решил убить Генсека, и что? Да тут в каждой палате по Наполеону сидит, что с них взять?

– Значит, это правда, – пробормотала я.

– Что? – удивился Иван Сергеевич.

– Ну то, что Майя родила Егора не от Валентина, – сын появился на свет уже в заключении…

– Вообще говоря, она могла попасть под стражу, будучи беременной, – вздохнул Родионов. – Но вы правы, дата рождения Егора – октябрь 77-го, а арестовали их в ноябре 76-го…

– Так кто отец мальчика?

– Конечно, Валентин.

– Но как же… – забормотала я, – ведь их, очевидно, рассадили по разным камерам.

– Да уж, – усмехнулся Иван Сергеевич, – семейных камер нет.

Потом он помолчал немного и добавил:

– Дело давнее, да и я пенсионер, чего уж там! Нарушал я все инструкции, какие есть, ради Майи. К беременным женщинам на зоне и в тюрьме отношение особое, могут даже срок сильно скостить. Некоторые бабы ради этого ложатся в койку с кем попало – охранниками, отрядными, лишь бы забеременеть. Вот я и устроил Майе свидание с мужем, просто запер их вдвоем в одном тайном местечке.

Только в судьбе Майи это ничего не изменило. Три месяца ей приносили в камеру младенца на кормление, а потом объявили, что мальчик отдан в дом малютки. И здесь Иван Сергеевич сделал невероятное: нашел мальчика и проследил за тем, чтобы у того в метрике четко стояло – Платов Егор Валентинович. Опекал Родионов и Настю. Девочку собирались отправить в Можайскую область, но Ивану Сергеевичу удалось пристроить ребенка не куда-нибудь, а в экспериментальный детский дом.

– И как у вас только все получилось! – изумилась я.

Родионов крякнул:

– Да уж, и не спрашивайте, сделал и сделал.

О Майе следователь имел скудные сведения – знал только, что она жива. Впрочем, и Валентин вполне благополучно существовал в больнице.

В 1986 году из лагерей стали возвращаться первые политические заключенные, на страницы газет и журналов хлынул поток доселе тщательно скрываемой информации. Вот тут-то Иван Сергеевич и встретился с матерью Валентина, рассказав той о судьбе внуков.

Серафима бросилась к брату.

Дурацкий поступок, совершенный младшим Платовым, испортил судьбы всех членов семьи, никто из них не смог продвинуться по службе, и Лев Константинович, честно говоря, терпеть не мог племянника. Но 1986-й – это не 1976-й год, Настю вернули бабушке.

– А Майя, что с ней?

– Их с Валентином освободили, признав «узниками совести», – вздохнул Иван Сергеевич. – Сейчас они проживают в Москве, на Самсоновском валу. Общество «Мемориал» выбило им однокомнатную квартиру.

– Почему же они не захотели поселиться вместе с Серафимой? – изумилась я. – Там огромные апартаменты! Столько страдать вдали от детей, семьи, вот и объединиться бы всем.