Пусть умирают дураки - читать онлайн книгу. Автор: Марио Пьюзо cтр.№ 90

А для создания кино вам не нужно никакого таланта, никакой одаренности. Берет, к примеру, какой-нибудь весьма богатый тип и делает фильм о собственной жизни — без всякой помощи крупного режиссера, крупного писателя, суперкинозвезды и т. д., и т. д.

И только за счет того, что кино — это магия, он предстает на экране в образе героя. Огромный потенциал кино для всех этих людей заключался в том, что для его создания талант не обязателен, хотя это не означает, что его наличие не сделало бы фильм лучше.

Над сценарием мы работали весьма плотно, и поэтому я довольно много времени проводил вместе с Маломаром, иногда до поздней ночи, работая в его шикарном доме киномагната, где я чувствовал себя неуютно. Для одного человека это слишком, думал я. Эти огромные уставленные мебелью комнаты, этот теннисный корт, плавательный бассейн и еще отдельный дом, где имелся просмотровый зал. Как-то раз вечером он предложил посмотреть новый фильм, но я ответил, что не настолько помешан на фильмах. Похоже, он заметил мое чванство, потому его, мои слова слегка задели.

— Знаешь что, если в у тебя не было этого презрения к кинобизнесу, наша работа над сценарием продвигалась бы гораздо успешнее.

Я почувствовал себя немного уязвленным. Во-первых, я всегда гордился своими манерами и считал, что такого рода вещи не должны быть заметны. Во-вторых, у меня была профессиональная гордость своей работой, а он хотел сказать, что я не работаю, а лишь без толку болтаюсь. И, кроме того, к Маломару я испытывал уважение. Будучи продюсером-режиссером, он вполне мог, работая вместе со мной, всякий раз поступать по-своему, но никогда этого не делал. И когда он предлагал изменить что-либо в сценарии, обычно он оказывался прав. Когда он все же бывал не прав, и мне удавалось доказать это, он уступал. Короче говоря, он не вполне вписывался в мое предвзятое представление о Земле Эмпид.

И вот, вместо того, чтобы смотреть кино или работать над сценарием, мы в ту ночь стали спорить. Я стал рассказывать ему, что я думаю о кинобизнесе и работающих в нем людях. Чем дальше я говорил, тем меньше злился Маломар, и под конец он стал улыбаться.

— Ты говоришь как какая-нибудь блядь, на которую молодые парни перестали обращать внимание, — сказал Маломар. — Кино — это новая форма искусства, тебя беспокоит, что твое дело станет никому не нужным. Ты просто ревнуешь.

— Нельзя сравнивать кино и романы, — ответил я. — Фильмы никогда не дадут того, что дают книги.

— Это не имеет значения. Кино — это то, что нужно людям сейчас и будет нужно в будущем. И эта твоя муть собачья насчет продюсеров и мух-эмпид… Ты приехал сюда на несколько месяцев и начинаешь судить всех и каждого. Ты нас всех смешиваешь с дерьмом. Да в любом деле все точно так же, все бегут за морковкой, привязанной к палке. Ну да, киношники чокнутые конечно, они друг друга накалывают, да, секс для них это средство платежа, ну и что из этого? Ты вот что упускаешь: все они — продюсеры и писатели, режиссеры и актеры — добиваются всего потом и кровью. Они годы тратят на то, чтобы изучить свое дело или ремесло, и я не знаю, кто еще работает больше и тяжелее, чем они. Они искренне преданы своему делу, и что бы ты там не говорил, но для того, чтобы создать хорошую картину, нужно иметь талант, а может даже и гениальность. Актеры и актрисы — это же все равно, что пехота. Их убивают. И крупные роли просто траханьем не получить. Нужно завоевать уважение собственной игрой, нужно знать свое дело. Есть, конечно, мудаки и маньяки, которые протаскивают в актеры своих дружков и подружек, а потом картина стоимостью в пять миллионов идет псу под хвост. Но такие здесь долго не задерживаются. Вот ты рассуждаешь о продюсерах и режиссерах. Ладно, режиссеров защищать я даже не стану. Это в кинобизнесе самая трудная работа. Но есть своя функция и у продюсеров. Они как укротители тигров в цирке. Да ты знаешь, что это такое — сделать фильм? Сперва ты должен пойти в финансовый отдел студии и лизать им задницы. Потом тебе нужно стать отцом и матерью каким-нибудь чокнутым кинозвездам. Ты должен дать съемочным группам все, что им нужно, а иначе они замордуют тебя симуляцией и будут тянуть резину. И тебе еще нужно не дать им всем перегрызть друг другу глотки. Знаешь, я не терплю Моузеса Уортберга, но признаю, что его финансовый гений позволяет кинобизнесу нормально развиваться. И я настолько же уважаю его финансовый гений, насколько презираю его художественный вкус. И мне все время приходится вступать с ним в схватку и как продюсеру и как режиссеру. Я думаю, даже ты согласишься, что пару моих фильмов можно назвать искусством.

— Ну, это по крайней мере наполовину чушь собачья, — сказал я.

— Ты продолжаешь принижать роль продюсеров. Но это те люди, которые собирают картины в единое целое. А для этого им года два подряд нужно гладить по головке сотню самых разных детишек, финансовых детишек, актеров-детишек, режиссеров-детишек, писателей-детишек. И менять им пеленки, и нюхать это дерьмо, тонны дерьма. Может быть, как раз поэтому у них часто такой отвратительный вкус. И однако, многие из них больше верят в искусство, чем в талант. Или в фантазию, присущую искусству. Получал ли когда-нибудь продюсер академические награды, Оскара?

— Это всего лишь тщеславие, — сказал я, — а не вера в искусство.

— Ты опять о своем долбанном искусстве. Ладно, лишь один из сотни фильмов действительно чего-нибудь стоит, ну а как насчет книг?

— У книг совсем другое назначение, — сказал я, защищаясь. — Фильмы могут показать только внешнюю сторону жизни.

Маломар пожал плечами.

— Слушай, ты и в самом деле зануда.

— Кино — это не искусство. Это волшебные штучки для детей.

Я и сам верил в это лишь наполовину. Маломар вздохнул.

— Возможно, в чем-то ты прав. Но так в любом виде искусства: сплошная магия, а никакого искусства нет. Все ненастоящее и позволяет людям не думать о смерти.

Я так не считал, но не стал спорить. Я знал, что после сердечного приступа у Маломара начались разные неприятности, и говорить ему, что он видит вещи в таком свете из-за приступа, мне не хотелось. Для меня искусством являлось то, что могло научить вас, как жить.

Ладно, убедить меня он не убедил, но после этого разговора я все же стал смотреть на вещи не столь предвзято. В одном он оказался прав. К кинематографу я действительно испытывал ревность. Работа была несложной, деньги им платили огромные, а известность и слава потрясали. Мысль о том, чтобы возвращаться к написанию романов, сидя в одиночестве в своей комнате, просто убивала меня. Под всей моей снисходительностью и презрением скрывалась ребяческая зависть. Зависть к тому, частью чего я не смог бы стать никогда: не было у меня ни соответствующего таланта, ни темперамента. Видимо, я всегда буду в какой-то мере презирать кино, но скорее из-за снобизма, чем по каким-то моральным соображениям.

О Голливуде я прочитал кучу литературы, а под словом «Голливуд» я подразумеваю именно кинобизнес. Из рассказов многих писателей, и в особенности Осано, я узнавал кое-какие вещи о Голливуде. Возвращаясь домой, они поносили его, называя продюсеров настырными хуесосами, директоров студий неотесанными грубиянами, а сами студии настолько коррумпированными и криминальными, что даже бандитская шайка выглядела бы рядом с ними как Белоснежка и семь гномов. Что ж, с чем они уезжали из Голливуда, с тем туда приехал я.