Ведьма в Царьграде - читать онлайн книгу. Автор: Симона Вилар cтр.№ 36

Он грустно замолчал. Малфрида даже пожалела его. Вон как пригож лишь недавно был, а теперь… Дивная корона все еще мерцала на голове повелителя змей, но волосы уже казались не просто светлыми, а седыми, мешки под глазами набрякли, нос повис уныло. Старец старцем, и, похоже, теперь это его истинный вид, а не того светлого красеня, какой изначально хотел приманить ее к себе в дупло.

Змиулан наконец выбрался из дерева, причем, вылезая, для удобства даже хвост в ноги обратил, но перелазил как-то по-старчески, кряхтел, сутулился, колени его распухшие дрожали, длинный уд обвис жалко. Но, заметив взгляд ведьмы, Змиулан будто застыдился своей наготы и немощи, вновь ноги его сошлись хвостом — длинным, чешуей отливающим, сильным. Опираясь на него, змеиный владыка прополз к затаившейся в камышах лодке-долбленке, устроился на ее носу, уютно свернув хвост кольцами, а чародейке жестом приказал садиться и плыть. Она взяла длинный шест, оттолкнулась от берега, но озеро было глубоким, пришлось взяться за весла. Змиулан грести наотрез отказался — все же он царь как-никак.

Грести оказалось неожиданно трудно. За весла цеплялись водоросли и длинные стебли кувшинок, которых тут было превеликое множество. Змиулан поглядывал на отдувающуюся и шлепающую налетевших комаров чародейку с насмешкой, но в то же время с любопытством. Она вскоре поняла, что его интересует: в сумеречном вечернем освещении, в темной, полной водорослей воде порой появлялись худые белые руки утопленников… или кикимор болотных. Одна такая тощая длинная ручища схватилась за весло, стала тянуть, с другой стороны иная кикимора сильно качнула узкую долбленку. И хоть от невольно нахлынувшей жути захотелось истошно заорать, Малфрида сдержалась, а страх перевела в ярость. Поэтому в какой-то миг бросила весло и поймала водяную кикимору за волосатое холодное запястье. Болотные жительницы не сильно увертливые, вот и эта, попавшись, только заверещала пискливо, когда ведьма рывком подняла ее из темной воды, потрясла, как пес треплет тряпку в игре. От крика кикиморы другие сновавшие среди водорослей болотницы кинулись прочь, только забулькало в густой ряске. А пойманная все пищала совиным криком, сучила слизкими лапами, с которых капала вода.

Змиулан остался доволен. Ему в его тихом одиноком существовании в дупле было забавно наблюдать такой переполох. Он только подивился, как это он сперва ведьму за заблудившуюся девку принял. Ну, в шерстяной тканке крашеной она, ну косы, как у девки какой из селища. Однако теперь он понял — она вовсе не человек, в ней иная кровь течет!

Кикимора, перестав криком совиным исходить, вымолвила наконец:

— Я Жери пожалуюсь!

Ее угроза казалась смешной, ведь сама выглядела, как мокрый ком тополиного пуха или пучок растрепанного белого льна, с которого стекает вода. Извиваясь, она вопила:

— Жерь никому шалить в своих владениях не позволит! Он тут хозяин!

«Так Жерь она или он?» — гадала Малфрида, отбрасывая кикимору подальше в заводь.

После этого раскачивать и задерживать лодку уже никто не посмел. Но весть о том, что в низинных заводях острова шалит чужая колдунья, тут же разошлась. Отовсюду слетелись поглядеть на нее беспяточные, мелко машущие крылышками аники — в потемках их можно было с летучими мышами спутать, — мавки местные замелькали за деревьями, где-то вынырнул и опять пошел на дно водяной — зеленый и раздутый, как мех с вином. Наверняка они уже донесли Жери, что гостья чужая едет.

Но даже если та и знала о появлении чужачки, то препятствовать ей не стала. И Малфрида увидела Жерь, когда свернула по протоке за поросший растениями завал из павших в воду бревен. Поначалу просто свет различила в дальнем конце длинного озера, да и какой свет! Уже издали можно было видеть живую и мертвую водицу, отсвечивающую во мраке то розовым, то голубым. А саму Жерь Малфрида сначала приняла за огромный гладкий валун, приваленный к берегу. Да и то не сразу обратила на нее внимание, больше отвлеклась на хороводы, которые водили по мелководью у берега русалки-лобасты. Луна уже появилась, всплывала, и в ее белесом свете были видны бледные силуэты этих камышовых девушек, даже слышалось их заунывное пение. Лобасты тростниковые, в отличие от обычных русалок, имеют не хвост, а ноги, одеянием им служит болотная трава, длинные волосы тоже переплетены растениями, а собой камышовые девушки кажутся необыкновенно пригожими, вот только если бы не были так печальны, если бы их замершие бледные лица не были такими унылыми. Редко когда лобасту может что-то развеселить, ну разве что полюбит такую человек с настоящей горячей кровью. Ибо от любви смертного лобаста оживает и расцветает, да только ее любовь никому счастья не приносит. Пусть лобаста и любит крепко, но все больше ревниво да с обидой. И в итоге, не столько нарадовавшись, а все больше исстрадавшись, обычно утягивает возлюбленного под холодную воду. А чего страдают? Да трудно им дается людская, полная тягот жизнь — в полутемном подводном мире им лучше. Сейчас же лобасты вели хоровод по приказу Жери, которая даже помахивала толстой округлой рукой в такт их медлительному кружению, поводила огромным белым плечом.

Малфрида глаз от нее не могла отвести. И гадала, как обратиться к Жери, — как к бабе или к мужику? Ибо это огромное, расплывшееся и будто наполненное влагой существо было скорее сродни водяному, чем человеку. А ведь Змиулан по пути все же упредил, что Жерь некогда была человеком, да только живет она столько, что уже давно человеческий облик потеряла. И сейчас Малфрида вглядывалась в ее обрюзгшее и отекшее лицо, ниспадавшее складками подбородка на плечи и грудь, на ее длинные зеленоватые волосы, больше походившие на тину, да и сама она была вся в тине, казавшейся то ли истрепанной одеждой, то ли позеленевшей от сырости шкурой какого-то дикого зверя. Нижняя половина тела Жери оставалась в воде, а верхняя располагалась между стекавших в воду родников чародейской воды. Жерь сидела между этими светящимися струйками, будто оберегая от всех и всякого.

— Ты привез ко мне гостью, Змиулан? — подала наконец голос Жерь, и был он глухой и низкий. — Зачем?

— Ну, чтобы скуку-тоску развеять, — отозвалась за змеиного царя Малфрида.

Она направляла нос лодки прямо на хоровод русалок, и те потеснились, давая проход к Жери. Теперь совсем близко Малфрида видела ее огромное лицо, растянутые черты, широкий, как ладонь, нос, бледные губы, отекшие веки, под которыми почти не было видно глаз.

Похоже, громкий голос Малфриды заинтриговал Жерь, та даже подалась вперед, всколыхнувшись своим необъятным водянистым телом. «Баба все же, — подумала ведьма, различив под тиной расплывшиеся округлости груди. — Или все же мужик?» — засомневалась, заметив богатырский размах плеч, мощные, как у хорошего бойца, руки, покрытые густой зеленоватой порослью.

В итоге Малфрида решилась и спросила это чудище, как к той обращаться, — как к женщине или мужчине.

— А я уже и сама не помню, — глухо отозвалась Жерь.

«Баба», — удовлетворилась Малфрида, услышав оброненное чудищем слово «сама». Но, похоже, Жерь это и впрямь не интересовало. Она на миг приподняла веки, сверкнув бледно-желтоватым светом колдовских глаз, а потом опять ее лицо приняло потухшее, равнодушное выражение, стало неподвижным, как оглаженный водой (или временем) валун.