Криппен - читать онлайн книгу. Автор: Джон Бойн cтр.№ 27

— Надеюсь, в Америке ему повезет больше, — сказал он, подумав. — Полезно иногда начинать все с нуля. Он ведь еще молод. Может построить для себя новую жизнь. Я плыву в Канаду по делам, но потом, вероятно, съезжу ненадолго в Штаты. Если все получится, возможно, мы там и останемся. В Париже Том доставлял немало хлопот, и я надеюсь вернуть его на путь истинный. Если, конечно, он за эту неделю не свихнется и не выбросится за борт.

— Он обязательно угомонится, — успокоила Марта.

В эту минуту Том вернулся с другой стороны палубы и встал перед ними, недоверчиво уставившись на мисс Хейз.

— А, Том, — сказал Матье. — Позволь мне тебя представить. Это мой племянник, мисс Хейз. Том Дюмарке.

— Очень приятно, Том, — произнесла Марта, пожав ему руку.

Мальчик кивнул, но промолчал, пытаясь встать вплотную к шезлонгам и как можно дальше от перил. Он ни за что не признался бы дяде, что патологически боится воды, а пребывание на борту корабля для него пытка. Том старался не думать об окружавшем его безбрежном океанском просторе и твердо решил не перевешиваться через перила все плавание.

— Ну что, извинился? — спросил Матье, когда стало ясно, что он не собирается вступать в разговор.

— Да, — надсадно выкрикнул тот. — У них там штук двадцать мячей, и я не понимаю, из-за чего весь этот шум.

Он по-прежнему таращился на Марту, не желая садиться, и в его присутствии ей внезапно стало не по себе. Во взгляде подростка сквозило что-то опасное и непредсказуемое.

— Приятно было познакомиться, мистер Заилль, — сказала она, вставая и оправляя юбку.

— Матье, прошу вас.

— Матье, — поправила она себя. — И с тобой, Том. Я хочу еще немного погулять. Уверена, что мы еще увидимся.

— О боже, море велико, и мал мой челн, [17] — с улыбкой сказал Матье, кивнув ей на прощание. — Какая очаровательная женщина, — тихо произнес он, когда мисс Хейз скрылась из виду. — Ты мог бы с ней быть поприветливее, Том. Право же, у тебя невероятно грубые манеры.

— Пф-ф, — послышалось в ответ равнодушное фырканье: на губах мальчика на миг появился пузырь слюны, который он тут же вытер рукой.

Возможно, Том прибавил бы к этому еще какую-нибудь красноречивую фразу, но вдруг заметил Викторию Дрейк, которая стояла у перил, в двух десятках футов от них, и пристально смотрела на море. Глаза у мальчика расширились, челюсть отвисла, и он испытал первые муки желания. Почувствовав, что на нее смотрят, девушка медленно оглянулась, поймала его взгляд и, окатив презрением, отвернулась опять. Том понял, что покраснел, и плотно сжал губы. Матье, наблюдавший за всей этой пантомимой, не смог удержаться от смеха.

— Что с тобой, Том? — воскликнул он. — Ты покраснел как рак. Неужто влюбился?

— Пф-ф, — снова фыркнул племянник, словно сама эта мысль была нелепой. (А сам подумал: «Да».) Матье посмотрел на предмет его любви и медленно кивнул. Том почувствовал, как поневоле снова перевел взгляд на Викторию, но той уже и след простыл.

— Да, — сказал Матье, который и сам много раз оказывался в подобной ситуации. — Кажется, я понимаю.

Из своего многолетнего опыта капитан Кендалл знал, что вступать в панибратские отношения с командой неблагоразумно. В начале своей карьеры он пытался снискать расположение помощников и матросов, находившихся у него в подчинении, и надеялся благодаря дружбе с ними создать на борту атмосферу взаимопонимания. Однако этим воспользовались на «Персевирэнс» — капитан стал замечать самодовольство среди членов команды, которые вовсе не считали его тем дисциплинированным командиром, чей образ вдохновлял его при чтении рассказа о «Баунти». Приняв командование над «Монтрозом», он существенно изменил тактику. Хотя нынешние подчиненные и не боялись его, они все же относились к нему почтительно, а перепады его настроения стали притчей во языцех. Он мог подобострастно общаться с пассажиром первого класса, а в следующую минуту чуть ли не замахиваться кулаком на матроса. На корабле существовало неписаное правило: выполнять приказы капитана, но не попадаться ему под руку. Старпом Соренсон, слегший с аппендицитом, — единственный человек, который пользовался еще меньшей популярностью среди коллег за свое подхалимство, и капитан понимал: возможно, он один из всей команды жалеет, что Соренсон попал в больницу.

Сидя вечером за письменным столом в своей каюте и расставив на голубых картах циркули, капитан что-то быстро записывал на клочке бумаги, подсчитывая расстояния, исходя из долготы и широты, и с помощью скорости в узлах пытался определить, успеют ли они прибыть в Канаду к сроку. Он с удовольствием отметил, что пароход идет точно по графику. Ясное небо и легкий попутный ветерок дали сегодня кораблю большое преимущество, и он даже немного набрал скорость, хотя капитан Кендалл приказал пока запустить лишь четыре из шести паровых котлов. Он свято верил, что судно нельзя перегружать, и редко разогревал котлы на полную мощность. В отличие от своего героя капитана Блая, он всегда строго придерживался расписания и нисколько не стремился опередить сроки. Пароход должен был войти в порт Квебека утром 31 июля, и капитан ориентировался только на эту дату. Прибыть тридцатого — хвастливая показуха, 1 августа — опоздание. Однако, судя по всему, «Монтроз» доберется до места назначения вовремя, и капитан, с довольной улыбкой откинувшись в кресле, взял в руки газету, которую купил перед отплытием. Он бегло просмотрел заголовки: назревают неприятности, связанные с забастовками на бельгийских заводах спиртных напитков; полиция разыскивает какого-то человека, который убил свою жену и разрубил труп на мелкие кусочки; богатая бабуля недавно вышла замуж за восемнадцатилетнего юношу. Капитан отшвырнул газету, злясь на глупость этого мира. «Именно поэтому я и предпочел море», — заключил он.

Капитан Кендалл подумал о том, как мистер Соренсон томится один в антверпенской больнице. Ему, вероятно, уже удалили аппендикс, и он оправляется после операции: возможно, очнувшись от наркоза, старпом поинтересуется, отплыл ли корабль, прекрасно зная, что отплыл. Водрузив на голову фуражку и резко одернув китель, капитан решил было воспользоваться новым телеграфом Маркони, стоящим в радиорубке, и послать в больницу пожелание скорейшего выздоровления, но затем передумал. Радистам трудно будет объяснить, почему он хочет остаться там один, а если они проведают о сообщении, его тщательно шлифуемый образ сурового надсмотрщика может быть скомпрометирован. Но при этом капитан очень боялся, что мистер Соренсон заподозрит его в равнодушии. Резко тряхнув головой, он отогнал от себя эту мысль и вышел из каюты, заперев за собой дверь.

Со своей выгодной позиции на палубе капитану удалось различить в рулевой рубке фигуру Билли Картера, который показывал на море и шутливо беседовал с одним из штурманов. Новый старпом пил чай, хотя капитан категорически запретил это делать в рубке. Он зашагал через палубу третьего класса, сторонясь детей и их родителей и резко поворачивая влево или вправо, как только замечал, что какой-нибудь назойливый пассажир готов поймать его взгляд и вступить разговор. «Их всех притягивает мундир», — подумал капитан, и это было правдой. В своей черной флотской форме он производил подлинный фурор, щеголяя рядом орденских ленточек возле кармана, хотя на самом деле они были просто знаками отличия Канадского Тихоокеанского флота. По сравнению с этими пассажирами в дешевой дорожной одежде он казался настоящим денди. Направившись к палубе первого класса, капитан вздохнул с облегчением — правда, неглубоким. Он знал, что здесь публика еще хуже, поскольку, в отличие от своих попутчиков из третьего класса, вовсе не смотрела на него снизу вверх. Наоборот, они смотрели на него сверху вниз, полагая, что он стоит немногим выше дворецкого или слуги. Обычно капитан старался вести себя с ними учтиво. Вдобавок к этому каждый из пассажиров добивался приглашения за его стол — ежевечерний ритуал, которого Кендалл страшился. Мистеру Соренсону, как правило, удавалось отсеивать зануд от тех путешественников, что могли, по крайней мере, его развлечь, но так или иначе всегда существовала определенная иерархия. Обязательно приглашались господа, занимавшие «президентский люкс», а также некоторые другие пассажиры первого класса. Но теперь, когда нет мистера Соренсона, отделяющего зерна от плевел, можно ли надеяться, что ужин принесет радость и хорошо усвоится? Проходя мимо пассажиров, капитан уловил обрывки разговора и даже услышал комплиментарное — к тому же, неожиданное — замечание от одного мальчика, которого миновал, пробираясь к рубке.