Дикие псы - читать онлайн книгу. Автор: Иван Сербин cтр.№ 17

* * *

— Не волнуйся, — сказала Милка и взяла Димку за руку.

— А я и не волнуюсь, — пробурчал он, чувствуя, как пот заливает лоб. Чем ближе они подходили к Центральному телеграфу, что на Тверской, тем хуже становилось у него настроение. К тому моменту, когда из-за пафосно-монументальных сталинских глыбищ выплыл внушительный серый мавзолей с глобусом на торце, Димка увял окончательно. Он боялся предстоящего разговора с родителями. Это был особый страх. Совсем не похожий на тот, который он испытал при разговоре со вчерашними бандитами. Пожалуй, звонка домой Димка боялся даже больше. Бандиты требовали денег. Много, но денег. Отец бы лишил его сразу всего. Смял бы, расплющил Димкину жизнь. Запросто, даже не представляя, что делает. Проблема заключалась в том, что никакой трехкомнатной квартиры в Заливинске не существовало. Отец Димкин действительно работал на комбинате ЖБИ, но не директором, а простым формовщиком. Да и то три года назад вышел на пенсию. И квартира у них однокомнатная. Сумма в одиннадцать с половиной тысяч долларов для отца была равносильна миллиону или миллиарду. Астрономия, абсолютно недостижимая для простого работяги. Крутой папа понадобился Димке как фактор для поднятия авторитета в компании. По столичным меркам не Бог весть что, конечно, но лучше, чем озверевший от периферийной жизни пенсионер. Разумеется, отец знал, что жизнь может быть иной, но он не знал, какой она может быть. Для него высшей ступенью человеческой эволюции было кресло какого-нибудь главы районной администрации или мэра города. Маленького такого городка Заливинска с тридцатью тысячами населения, состоящего из одних работяг, их забитых, замученных жен да детей-шакалят, сбивающихся в стаи уже в девять и мнящих себя настоящей крутой братвой. Это не было жизнью. Люди так не живут. Город, населенный зомби, пропахший постными щами, машинным маслом и безысходностью, уже умерший и теперь разлагающийся, год за годом, незаметно, но неумолимо. Димка это понял не сейчас, гораздо раньше, попав же в Москву, утвердился в своем мнении окончательно. Он отлично понимал отцовскую жизненную философию. Не разделял, конечно, но понимал очень хорошо. Родители — власть, дети обязаны слушаться. Право на самостоятельные решения — блажь. Кремниевый папа, заводская гордость, убежденный партиец, втайне ненавидящий всех, кому чуть больше повезло в жизни; никогда не поднимающий голоса против кого бы то ни было без предварительного согласования с вышестоящими «товарищами»; радеющий на кухне, под водку, за социальную правду, а на митингах — за равенство и справедливость, сводящиеся к банальному шариковскому «отнять и поделить»; стальной, железобетонный папа, замкнувшийся в своем собственном мирке и не желающий принимать то, что лежало за границами его взглядов на жизнь. Он умер еще при рождении. Осталось лишь тело, живущее рабским трудом.

— Успокойся, — сказала идущая рядом Мила и слегка сжала Димкину ладонь прохладными пальцами.

— Да, — мрачно ответил Димка. — Успокоишься тут. Как подумаю, что с батей беседовать придется, — в жар бросает.

— Ну хочешь, я с ними поговорю. Объясню все. Димка посмотрел на Милу. «Счастливая, — подумал он с раздражением. — Никаких проблем. Хочешь — поговорю, не хочешь — не поговорю. Хотя… Какие могут быть проблемы, когда матушка с батей то ли ученые, то ли кинематографисты какие-то. Мотаются по загранкам две недели из четырех. Еще бы с такой семейкой и проблемы были».

— Поговорить? — снова спросила Милка. В глазах ее отчетливо читалась готовность сделать для него все, что только возможно.

— Да ладно, — буркнул, отмахнувшись, Димка. — Сам поговорю. Ты моего батю не знаешь. Он тебя даже слушать не станет. Обложит матюками — и весь разговор.

— Твой папа?

— Угу, — Димка мрачно кивнул.

— Он что, со всеми так разговаривает?

— Угу, — Димка кивнул еще раз. — Со всеми. Кроме вышестоящих.

— Надо же, а я думала, директора другие.

— Кино советское поменьше смотри. Мила хмыкнула озадаченно. Ей, видно, и в голову не приходило, что шестидесятипятилетний мужик может кого-то послать матом. Они прошли через высокие деревянные двери телеграфа и в подковообразном гулком холле свернули налево. В зал телефонных переговоров Димка шагнул с тем отчаянием, с которым приговоренный шагает на эшафот. Милка крепко держала его за руку, стараясь ободрить, но он этого уже не чувствовал. В нем смешались страх, отчаяние и злость. Страх перед отцом, злость на себя за страх и на родителей как на причину страха. Отчаяние за рушащуюся жизнь. Зал был полон народа. Сидели, стояли, смотрели в пространство, читали книги и газеты, прохаживались вдоль ряда телефонных кабин, пустых и занятых. Дима не без облегчения подумал, что, может быть, ему повезет и заказ не примут, или ждать придется слишком долго, или родителей не окажется дома, словом, что разговор придется отложить на неопределенный срок. У него будет оправдание перед компанией. Приветливая девушка, отгородившаяся от посетителей толстым стеклом, взглянула на Диму с улыбкой.

— Заливинск, Новгородская область, — сказал тот, стараясь выглядеть спокойным и чувствуя, как пот, текущий со лба, ручьями заливает лицо. Девушка пощелкала клавиатурой компьютера.

— Номер, пожалуйста, — она была настолько приветлива, что Димке захотелось разбить стекло. Вместо этого он назвал номер.

— Придется подождать.

— Долго? Димка был бы рад услышать в ответ: «вечность», — но девушка только пожала плечами:

— Если линия свободна — минут пятнадцать.

— Угу, — Димка отчаянно мотнул головой. В последние дни ему фатально не везло. — Вы вызовете?

— Будет объявление, — телефонная «барышня» улыбнулась.

— Может, пойдем пока на улицу, покурим? — предложил Димка Миле, когда они отошли от окошка.

— Не стоит, — Милка оглянулась, затем посмотрела на часы. — Обязательно вызовут как раз тогда, когда мы будем на улице. Закон подлости.

— Да ладно, — отмахнулся Дима. — Вызовут. А то я никогда не звонил. Три часа ждать будем, если не больше. «Если линия свободна», — усмехнулся жестко. — У них линия никогда не бывает свободна. Линия. Видела бы ты наши линии — слезы. У нас в городе телефон — не бытовая техника, а предмет роскоши.

— Заливинск, пятая кабина, — возник вдруг под потолком бархатный голос телефонной богини. Димка разом помрачнел, напрягся.

— Это тебя, похоже, — напомнила Милка.

— Я слышал, — огрызнулся он.

— Заливинск, пятая кабина, — повторила богиня.

— Ни пуха, — Милка чмокнула его в щеку.

— Угу, — промычал он. — Подожди здесь. Димка отыскал нужную кабину, вошел внутрь, рухнул на жесткий стул. Колени стали ватными, ноги отказывались держать. В кабине было душно и очень светло, отчего Димка почувствовал себя рыбой в аквариуме. Он повернулся к двери вполоборота и снял трубку с черного телефонного аппарата.

— Алло? — выдохнул хрипло.

— Заливинск, номер… — донеслось до него, сквозь звон в ушах. — Заказывали?