Джонни покачал головой.
— Майк Корлеоне хочет встретиться и поговорить со мной.
Сегодня ночью он прилетает вместе с Томом Хагеном. Том сказал, что они
встретятся и с тобой, Люси. Ты знаешь, в чем дело?
Люси отрицательно покачала головой.
— Завтра вечером мы все вместе поужинаем. Фредо тоже.
Думаю, это связано с гостиницей. Казино в последнее время терпит убытки. Дон
хочет, наверно, чтобы Майк проверил, в чем дело.
— Я слышал, что лицо Майка наконец-то
исправлено, — сказал Джонни.
Люси засмеялась.
— Это, наверно, влияние Кей. Сразу после свадьбы он не
хотел этого делать. Не могу понять, почему. Это выглядело ужасно, и он все
время сморкался. Надо было еще раньше этим заняться. — Она
помолчала. — Семейство Корлеоне попросило Джула присутствовать на
операции.
Джонни кивнул головой и сухо заметил:
— Это я рекомендовал его.
— О, — сказала Люси, — Майк теперь говорит,
что хочет что-то сделать для Джула. Поэтому он приглашает нас завтра на ужин.
— Он не надеялся ни на кого, — задумчиво произнес
Джул. — Он попросил меня следить за каждым движением хирургов. Это была
совсем не сложная операция. Каждый способный человек мог бы ее проделать.
В спальне послышался шум, и все посмотрели на ширму. Нино пришел
в себя. Джонни подошел к нему и уселся на кровати. Нино слабо улыбнулся.
— О'кэй, я перестану умничать, — сказал он. —
Я и в самом деле чувствую себя скверно. Джонни, помнишь, что случилось год
назад в Пальм-Спрингсе? Ну с этими двумя красотками. Клянусь тебе, я тогда не
завидовал. Даже радовался. Ты мне веришь, Джонни?
— Конечно, Нино, — успокоил его Джонни. — Я
тебе верю.
Люси и Джул переглянулись. Они знали Джонни Фонтена и не
могли поверить, что он способен отбить девушку у такого близкого друга, как
Нино. И почему Нино говорит, что не завидует теперь, через год после этого
случая? Одновременно у обоих мелькнула мысль, что Нино пьянствует на
романтической почве, после того, как его оставила девушка и ушла к Джонни
Фонтена.
Джул снова осмотрел Нино.
— Я приведу сестру, и она будет с тобой всю
ночь, — сказал он. — Ты должен несколько дней полежать. На полном
серьезе.
Нино улыбнулся.
— О'кэй, док, — сказал он. — Пусть только
сестра будет не слишком красивой.
Джул пригласил по телефону сестру и вышел из квартиры вместе
с Люси. Джонни сел на стул рядом с кроватью. Нино снова засыпал с выражением
усталости на лице. Джонни думал о словах Нино, о том, что он не завидует, о
двух красотках из Пальм-Спрингса. Ему и в голову не приходило, что Нино может
завидовать.
Год тому назад Джонни Фонтена сидел в своем роскошном
кабинете, и чувствовал себя хуже, чем когда бы то ни было. Это было тем более
удивительно, что фильм, в котором он и Нино исполняли главные роли, принес
тонны денег. Все оказались на своих местах. Фильм не вышел за рамки бюджета;
все участники съемок нажили на фильме состояние, а Джек Вольтц потерял десять
лет жизни. Джонни предстояло теперь снять еще два фильма; в одном из них
главную роль исполнял он, а в другом — Нино. Из Нино на экране получился великолепный
любовник. Все, чего Джонни ни касался, превращалось в деньги. Крестный отец
получал через банк свои проценты, и это особенно радовало Джонни — он оправдал
оказанное ему крестным отцом доверие. Но сегодня все это мало утешало.
Джонни был теперь самостоятельным и удачливым
кинопродюсером; о его нынешних связях и влиянии Джонни-певец и мечтать не мог.
Красотки липли к нему, как и раньше, хотя теперь это носило более коммерческий
характер. У него был собственный самолет, и он вел образ жизни, недоступный
даже самому выдающемуся актеру. Так чего ему, черт побери, не хватает?
Он знал, в чем дело. Ему необходимо было петь, но петь он
боялся. Он позвонил Джулу Сегалу и спросил, когда можно будет начать петь, и
Джул ответил, что в любое время. Джонни попробовал, но голос оказался таким
хриплым и слабым, что от дальнейших попыток он отказался. Назавтра разболелось
горло, причем боль была иной, чем до удаления бородавки. Горло буквально
горело. Он боялся продолжать петь, боялся навсегда потерять голос.
А раз он не может петь, то какой смысл имеет все остальное?
Все остальное — дерьмо. Пение — это единственное, что он по-настоящему знает и
любит. Возможно, он самый крупный в мире знаток музыки его жанра. Теперь — то
он знает, как он хорошо пел. Годы работы сделали его настоящим профессионалом.
Никто не может сказать ему, что правильно и что нет, да он ни в чьих советах не
нуждается.
Была пятница, и он решил провести уикэнд с Вирджинией и
дочками. Следуя установившейся привычке, он позвонил ей и сказал, что приедет.
Он давал ей шанс сказать «нет», но она никогда после их развода не говорила
«нет». Да и как могла она запретить отцу встретиться со своими детьми? «Какая
женщина», — подумал Джонни. С Вирджинией ему повезло. Но, несмотря на то,
что она была для него, пожалуй, дороже всех женщин, которых он знал, близости
между ними быть уже не могло. Они смогут, пожалуй, сойтись в шестьдесят пять
лет, когда выйдут на пенсию.
Вирджинию он застал в подавленном настроении, да и дочки
были не в восторге от приезда отца, так как им был обещан уикэнд у подруг в
Калифорнии, где они могли прокатиться на лошадках-пони. Джонни предложил
отправить девочек к подругам и поцеловал их на прощание с насмешливой улыбкой.
Он их так хорошо понимал. Какой ребенок не предпочтет лошадку-пони отцу, да еще
находящемуся в состоянии депрессии?
— Выпью несколько рюмок и тоже испарюсь, — сказал
он Вирджинии.
— Хорошо, — ответила Вирджиния. Довольно редко у
нее бывало плохое настроение, но Джонни ее понимал: нелегко вести такой образ
жизни.
Она заметила, что он берет самый большой стакан.
— По какому случаю ты решил напиться? — спросила
Вирджиния. — Дела у тебя идут прекрасно. Никогда не думала, что ты
способен быть хорошим бизнесменом.
Джонни улыбнулся.
— Это не так сложно, — сказал он. В этот момент он
понял, что ее мучает. Он знал женщин и понял, что Вирджиния недовольна его
успехами. Женщины не любят, когда их мужчины слишком преуспевают. Это их
сердит. Это создает у них чувство потери власти над мужчинами, власти,
покоящейся на любви, половых привычках и супружеских обязанностях. Пытаясь
успокоить Вирджинию, Джонни сказал:
— Какое это все, к черту, имеет значение, если я не
могу петь?
Вирджиния заговорила рассерженным тоном.
— О, Джонни, ведь ты не мальчик. Тебе больше тридцати
пяти лет. Почему тебя продолжает волновать это дурацкое пение? В качестве
продюсера ты делаешь куда больше денег.