Ловушка для дураков - читать онлайн книгу. Автор: Татьяна Моспан cтр.№ 70

— Что бы еще такое с ней сделать? — пьяно икнул один из парней.

— Шишек ей надо в. изду натолкать, — заржал другой.

В результате изнасилования психика потерпевшей была нарушена.

Лена читала дело, переворачивала страницы, и у нее волосы вставали дыбом. Одно дело, когда пробегаешь короткие сообщения в газетах: убили, изнасиловали, — и другое, когда перед тобой том уголовного дела, где конкретно перечислено: что, как, когда. Где все подробно зафиксировано и названо своими именами. А через несколько минут человек, который все это совершил, появится перед тобой.

Все, хватит, решила журналистка, пора заниматься чем-то другим. Нервы ни к черту.

Она взглянула на женщину-подполковника, которая наблюдала за ней.

— Вы не устаете от своей работы? — вырвалось у Калининой.

Та спросила вместо ответа:

— Вы впервые приехали в колонию?

— Нет, была в Можайской на выездном брифинге. Организованное мероприятие, нас, журналистов, и близко не подпустили к отбывающим наказание.

— Понятно. С делом ознакомились, думаете, наверное, как можно с такими, как Светлана, проводить какую-то работу, они — нелюди, их надо уничтожать.

Лена смутилась.

— Я так не думаю.

— Думаете, я по вашим глазам вижу. Вы поговорите с ней, ее сейчас приведут. Некоторые из тех, кто оказался здесь, при другой жизненной ситуации могли бы стать вполне нормальными членами общества. Воспитанницы наши разные, и судьбы есть такие, что врагу не пожелаешь. Ее сюда привезли, девчонка взрослая, а она о личной гигиене, извините, только здесь и узнала. Добра ни от кого не видела. Малолетка, таскали ее по подвалам и чердакам, да мать-пьяница, как подросла, стала своему сожителю подкладывать. Мы удивляемся, как же так, девушка, а помогала ребятам свою ровесницу насиловать. Знаете, бывают совершенно дикие случаи. Ее самою в такой извращенной форме пытали и насиловали, что и представить себе страшно. Она озлобляется, происходит психологический надлом, пусть, думает, и другим достанется.

Начальница замолчала, а потом заговорила опять:

— Недавно был дикий случай. В живом уголке, — там у нас птицы, рыбки, цветов много, — завели петуха. Сначала невзрачный, тощий был Петя, а потом отъелся, подрос, по утрам всех будил. И красивый стал, хвост распушит, хоть на выставку. Девчонки к нему привыкли, он к ним тоже, доверчивый, из рук корм брал. Так вот, нашлась одна… подполковник поморщилась, как от боли, — садистка. Воткнула уму кол в задний проход. — Она помедлила и закончила, не дожидаясь Лениного вопроса. — Ее перевели в другую колонию, иначе бы здесь растерзали.

Калинина молчала.

— Многие из тех, кто побывал у вас, возвращаются обратно?

— Рецидив есть. Некоторые, не скрывая, говорят, что, как только выйдут отсюда, сразу подадутся на заработки. Не наелись еще досыта легкой жизни. У тех дорожка известная.

— А Светлана?

— У нее нелегкая судьба, но, думаю, что она не вернется сюда никогда.

Беседа со Светланой давалась Лене с трудом. Вопрос — короткий ответ. Обо всем более подробно изложено в деле. Разговорить девушку было невозможно. Помогла присутствующая здесь начальница, без ее участия разговор вообще не получился бы. Контролер, надзиратель, сама начальница колонии были для отбывающих наказание своими, теми людьми, которые хорошо знают и понимают их нужды. Их можно любить, ненавидеть, но они все равно были своими. Их объединяла воспитательно-трудовая колония. Лена была чужой, как и любой человек, появившийся оттуда, с воли. Только теперь она поняла, что имела в виду подполковник, когда говорила, как нелегко найти общий язык с осужденной за преступление.

Лене вдруг стало неудобно. Какое она имеет право ковыряться в чужой беде? Потому что профессия такая?.. А этой Светлане плевать на ее профессию. Если бы она дерзила, задиралась, было бы легче. Но она лишь односложно отвечала на вопросы журналистки, и на лице ее было написано: слушай, что ты в душу лезешь, приехала, фря этакая, и смотришь на меня, как на нечисть, которую надо уничтожать. Ты по одну сторону, я по другую. И не суйся ко мне ни с сочувствием, ни с советами, ни с жалостью. А злости у меня и своей на семерых хватит. И лучше бы ты меня не трогала, не мутила душу.

В конце беседы Лена спросила:

— Вас никто не обижает?

— Меня? — изумилась Светлана. — Меня — нет. Обижают слабых, а я сильная.

Неподвижные и отстраненные от всего глаза девушки вспыхнули огнем. В них отразилась боль и еще что-то, что было не понять. У дверей она остановилась и, взглянув на Лену, сказала:

— Выйду, сюда больше не вернусь.

Неслышно в комнату вошла надзирательница.

— Она сначала наотрез отказалась беседовать. Уперлась и ни в какую, твердит одно: журналист из Москвы приехал, будет во всем этом ковыряться… Лишь когда я сказала, что это не мужчина, а женщина, женщина-журналистка, она согласилась.

В Москву Лена возвращалась в той же компании, с которой приехала в Рязань.

— Леночка, что такая грустная? — весело спросил у нее один из попутчиков.

— Место невеселое, — пробормотала Лена, забиваясь на заднее сиденье.

Говорить ни с кем не хотелось. Сколько боли и несчастья вокруг… Сегодня она близко-близко подошла к чужой беде и заглянула ей в глаза.

— Место, говорят, красивое, где ВТК расположена, на самом берегу Оки.

— Да? А я и не заметила, — ответила Лена.

Перед глазами встала женщина-часовой на контрольном пункте и табличка: «Входить не более 3-х человек».

На душе сделалось тяжело и муторно, как будто это не Светлану, а ее, Лену Калинину, повела по коридорам контролер. От тюрьмы и от сумы не зарекайся… Сегодня она очень остро почувствовала значение этих слов. Собственные беды и неприятности показались ей пустяками, через которые легко перешагнуть.

Она продолжала думать о том, что увидела. И о том, чего не увидела, — тоже. Большой процент осужденных в воспитательно-трудовых колониях потенциальные клиенты психиатрических лечебниц. Многие из тех, кто отбывает срок, — дебилы. О порядках и законах, которые существуют в среде воспитанниц, не принято говорить вслух. Многие из девчонок образуют «семейные» пары и живут друг с другом, как муж с женой. Контролер, интересная тридцатилетняя женщина с жестким волевым лицом, сказала, что она, стоит войти в автобус, по глазам может определить, кто имел срок.

— Почему? — пыталась выяснить Лена, но та в ответ лишь пожала плечами.

— Это невозможно объяснить.

Лена, находясь под впечатлением увиденного, безразлично смотрела на дорогу.

— Нет, Леночка, — начал опять донимать ее неугомонный мужик, который доставал по дороге в Рязань, — вам надо нервную систему закалять. Очерк-то хоть получится, а то, может, мы вас зря возили?