Орел и Волки - читать онлайн книгу. Автор: Саймон Скэрроу cтр.№ 32

читать книги онлайн бесплатно
 
 

Онлайн книга - Орел и Волки | Автор книги - Саймон Скэрроу

Cтраница 32
читать онлайн книги бесплатно

— Есть кое-что еще, что нам нужно обсудить. Какое бы решение я ни принял в отношении наших договоренностей с Римом, мы должны подумать о том, как воспримут его другие знатные атребаты, да и весь наш народ.

— Твои подданные исполнят все, что ты им повелишь, государь, — заявил Мендак. — Они поклялись тебе в этом.

На морщинистом лице Верики изобразилось изумление.

— Насколько мне помнится, желание исполнять мои повеления возникло у тебя не так давно, а?

Мендак покраснел от смущения и едва справился с гневом.

— Может, и так, но теперь я говорю как самый преданный твой слуга, государь. Даю тебе в том мое слово.

— О, это успокаивает, — пробормотал Артакс.

— Хорошо, — кивнул Верика. — Но при всем почтении к твоему слову, Мендак, мне ведомо, что многие из самых верных наших приверженцев смутно представляют себе суть и причины нашего союза с Римом, не говоря уж о простых наших подданных, заполняющих улицы Каллевы. Я стар, но не глуп. Я знаю, о чем шепчутся люди. Знаю, что есть родовитые атребаты, которые хотят свергнуть меня. Было бы странно, если бы их у нас не было, и я боюсь, что попытки осуществить эти замыслы вот-вот состоятся. Кто скажет, сколько наших воинов примкнет к этим заговорщикам? И обезопасит ли мое положение договор с Каратаком? Я лично в том сомневаюсь.

Мендак хотел было что-то сказать, но здравый смысл взял в нем верх над льстивостью. Он закрыл рот с максимальным достоинством, какое только сумел в себе наскрести, выпутываясь из досадной неловкости, и пожал плечами.

— Я думаю, благородные вожди, — продолжил царь, — беседа с вами для меня прояснила, какого именно направления мне следует придерживаться в дальнейшем. Теперь сделалось очевидным, что, при всех прочих сложностях, интересам нашей страны лучше послужит сохранение связей с Римом. Значит, в настоящее время мы продолжим в полной мере поддерживать римского императора и его легионы.

— А как быть с теми людьми, которым этот союз не по нраву? — осведомился Тинкоммий.

— Пришло время показать, во что может им обойтись противодействие моей воле.

— Но зачем это нужно, государь? Их ведь, несомненно, ничтожное меньшинство. Настолько ничтожное, что оно просто не заслуживает внимания.

— Умный властитель не вправе игнорировать никаких противников, сколь бы слабыми они ни казались! — отчеканил Верика. — Мне пришлось убедиться в этом на собственном опыте, и я не повторяю ошибок. Нет, решение принято, и теперь я не потерплю ни малейшего прекословия. Прощение моим противникам на хороших условиях уже было предложено, и, если я позволю тем, кто не желает смириться, и дальше мутить у нас воду, это воспримут как слабость. Кроме того, необходимо показать командующему всех римских сил, насколько неколебимо верны ему атребаты, и дать понять моему народу, что ожидает тех, кто решается бросить мне вызов.

— И как же ты это сделаешь, государь? — спросил Тинкоммий. — Каким образом?

— Сегодня ночью, по завершении пира, будет устроено маленькое представление. Мне пришла в голову интересная мысль. Заверяю вас, что после ее осуществления любому, даже очень храброму человеку понадобится вся его смелость, чтобы не прийти в ужас от одной лишь тени сомнения в правоте моих действий.

ГЛАВА 14

— О чем задумался?

— Сам не знаю, — пробормотал Катон, подняв глаза от испещренного исправлениями черновика донесения.

Сей документ, назначенный для легата с отсылкой копии генералу Плавту, надиктовывал сам Макрон, и, судя по количеству вычеркнутых фраз и других пометок, писцу пришлось нелегко. Катону оставалось лишь пожалеть, что товарищ его не сдержался и устроил-таки основательную попойку еще до того, как принялся составлять доклад. Только теперь, когда солнце уже заходило, а они оба сидели за освещенным тусклым светом масляных ламп деревянным столом в опустевшей штабной канцелярии, туман в голове юноши стал слегка рассеиваться. Во всяком случае, настолько, чтобы позволить проверить написанное. Засаду Макрон описал весьма лаконично, но факты были красноречивее слов, и Катон решил, что и Плавт, и Веспасиан, прочтя такую депешу, наверняка останутся ею довольны. Его беспокоила лишь последняя ее часть.

— Тут я кое в чем не уверен.

— Где это?

— Вот здесь, в конце, где ты сообщаешь о ситуации в Каллеве.

— А что там не так?

— Ну, — помолчал Катон, обдумывая, что сказать, — я полагаю, что ситуация малость сложнее, чем ты ее обрисовываешь начальству.

— Сложнее? — нахмурился Макрон. — И что в ней сложного, позволь узнать? Мы тепло встречены горожанами, а Верика купается в лучах славы, завоеванной его бойцами под нашим непосредственным руководством. Конечно, все могло бы пройти и получше. Но наши союзники нами довольны, мы задали врагу хорошую трепку, и из римлян не пострадал ни один человек.

— Судя по тому, что я сегодня видел, нам не стоит так уж рассчитывать на симпатии всех атребатов, — покачал головой Катон.

— Несколько кислых физиономий и та плаксивая старая ведьма, о которой ты мне рассказал? Вряд ли это все пахнет бунтом.

— Вряд ли, — неохотно признал Катон. — Но стоит ли нам приукрашивать обстановку? У Плавта может сложиться о ней неверное представление.

— Вот именно, стоит ли отвлекать внимание командующего на всякую ерунду вроде россказней о разрозненных горстках вечно всем недовольного сброда, в то время как он сосредоточен на стратегических планах, пытаясь переиграть Каратака? И вообще, Катон, ты пойми, что все армейские донесения традиционно грешат избыточным оптимизмом.

— По мне, так лучше бы они грешили избыточным реализмом, — буркнул Катон.

— Дело, конечно, твое, — пожал плечами Макрон. — Но обыкновение сообщать начальству не самые приятные вещи отнюдь не способствует служебному продвижению. Так что если ты полагаешь, будто в мире следует что-то переменить, смени тунику. А заодно приоденусь и я. Давай по-быстрому наведем лоск и отправимся на пирушку.

Орел и Волки

Двор царской усадьбы был ярко освещен факелами, пылавшими всюду. На пиршество пригласили всю столичную знать, всех мало-мальски значимых горожан, а также наиболее уважаемых иноземных торговцев. Обводя взглядом толпу, валом валившую к входу в царский чертог, Катон чувствовал себя просто нищим. Они с Макроном облачились в самые лучшие свои туники, чистые и опрятные, но уже выцветшие и потому казавшиеся совсем блеклыми на фоне ярких кельтских нарядов или тонких переливчатых тканей, пышными волнами ниспадающих с купцов и их жен. Единственными предметами роскоши в воинском гардеробе Макрона были скромный браслет, который он носил на запястье, и золотое тяжелое ожерелье, облегавшее шею. Эту вещицу явно сработали великолепные мастера, да и как могло быть иначе, если некогда ею владел сам Тогодумн, брат Каратака и прославленный вождь. Он тоже вел непримиримую войну с римлянами, вовлекая в борьбу британские племена, но был убит в поединке Макроном. Столь замечательный, честно доставшийся центуриону трофей вкупе с наградами на ремнях привлекал к нему многие восхищенные взгляды. Катону же, имевшему куда менее скромный набор наградных знаков, оставалось утешать себя тем, что внутренние достоинства человека куда важнее того, что он может на себя нацепить.

Вернуться к просмотру книги Перейти к Оглавлению