Злые происки врагов - читать онлайн книгу. Автор: Варвара Клюева cтр.№ 28

Часть загадки разрешилась, когда Евгений Алексеевич вернулся с большим расписным подносом в руках. На подносе теснились чашки с блюдцами, заварной чайник, сахарница, молочник (все воскового фарфора), вазочка с конфетами (филигранная), вазочка с печеньем (хрустальная) и плошка с халвой (фаянсовая). Стало быть, посуда в этом доме хранилась на кухне. Но тайна хранения прочих вещей осталась неразгаданной.

Хозяин поставил поднос, сходил за чайником и с некоторым смущением спросил, не соглашусь ли я разлить чай. Я удивилась, но припомнила, что некогда сия обязанность лежала исключительно на хрупких женских плечиках, и, если в доме не было хозяйки, ее роль переходила к одной из гостий. Складывалось впечатление, что господин Обухов прибыл к нам из прошлого (или позапрошлого?) века.

— Вы — историк, Евгений Алексеевич? — полюбопытствовала я, разливая заварку.

Он застенчиво улыбнулся.

— Неужели это заметно? Ах да, книги! Да, моя специальность — политическая история XVIII века. А мой личный пунктик — Елизавета Петровна. Поверите ли, история обошлась с ней крайне несправедливо. Начиная с екатерининских времен мои коллеги изображают ее пустой вздорной барынькой, таскающей за косы своих фрейлин и обожающей костюмированные балы. А между тем дочь Петра была личностью, и личностью выдающейся. Знаете, когда гвардейцы поддержали ее притязания на престол, они взяли с цесаревны слово, что она отменит смертную казнь. И за все годы своего правления Елизавета Петровна не казнила ни единого человека. Представляете, императрица, облеченная всей полнотой власти, — и так верна своему слову! Вот вам и вздорная барынька. А уложения о дворянстве? Всю честь история приписала Екатерине, а напрасно. Разработаны они были Шуваловым, фаворитом Елизаветы, при всяческом содействии последней. Это ее, а не порочную… принцессу Ангальт-Цербстскую следовало бы называть Великой… Ах, простите великодушно, я забылся. Всегда так — заговорю о любимом предмете и не могу остановиться. А ведь вас привело ко мне вовсе не желание послушать мои сетования на историческую несправедливость. М-да… этот прискорбный случай. Олегу только-только исполнилось тридцать. Молодой, красивый… Но смерть не выбирает… М-да!

— Евгений Алексеевич, если вам не трудно, расскажите, пожалуйста, что произошло вчера после того, как мы расстались.

— Да-да, конечно. Пришел Владимир Алексеевич, наш участковый… Попросил у меня плоскогубцы, чтобы открыть дверь, не касаясь ключа пальцами. Мы вошли в квартиру… Олег лежал на постели, на боку, колени у груди… Мертвый. Владимир Алексеевич вызвал коллег.

— А почему не врача? Как он понял, что это не естественная смерть? На теле были какие-то следы насилия?

— По-моему, нет. Не знаю, я… э… не разглядывал покойника. Но крови не было. И на удушье не похоже. Думаю, Владимир Алексеевич заподозрил неладное из-за ключа. А врач потом тоже приехал, но меня к тому времени уже отпустили.

— А когда наступила смерть, вы не знаете?

— Точно не знаю, но недавно. Лицо было… э… чистым, без пятен. Да и потом, я слышал его, Олега… Третьего дня там, наверху, играла музыка, в ванной лилась вода…

— Третьего дня — это позавчера? А когда вы его слышали? Утром? Днем? Вечером?

— Меня уже Владимир Алексеевич пытал. Не могу припомнить. Я ведь за временем не слежу, работаю дома, за письменным столом. Вместо часов у меня — сэр Тобиас. Вроде бы доносились сверху какие-то звуки, когда мы вернулись с вечерней прогулки, но поручиться не поручусь.

— А как выглядела квартира? Вы не заметили какого-нибудь беспорядка?

— Помилуйте, Варвара, я не присматривался. И дальше комнаты не ходил. Думаю, мне бы бросилось в глаза, если бы там был разгром или, напротив, идеальный порядок. А раз я ничего не заметил, значит, комната, скорее всего, выглядела обычно… э… если не считать мертвого тела.

— Евгений Алексеевич, мне неловко вас просить, но нам очень важно знать, от чего умер ваш сосед. Вы не могли бы позвонить участковому и осторожно навести справки? Ваше любопытство покажется ему естественным, ведь вы, можно сказать, участник событий.

— Да-да, я понимаю… Вам нужно знать, ведь кто-то пытался заманить вас к Олегу… Хорошо, я позвоню.

Было заметно, что Обухову очень не хочется этого делать. Он двинулся к телефонному аппарату с энтузиазмом пациента, подходящего к зубоврачебному креслу, несколько раз его палец срывался с диска, и номер приходилось набирать заново. Когда участковый ответил, Евгений Алексеевич долго мялся и экал, прежде чем выдавил из себя простой вопрос, потом нескладно и невразумительно пытался объяснить причину своего любопытства. Словом, исполнение моей просьбы ему дорого обошлось, но он мужественно прошел испытание до конца, даже не попытавшись увильнуть. А ведь мог, к примеру, набрать абстрактный номер и сказать нам, что участковый ушел в отпуск и вернется через месяц. Нет, не зря на меня вчера снизошло это чистое светлое чувство!

— Олега отравили. Предположительно, опоили снотворным в сочетании с чем-то еще, — сообщил Евгений Алексеевич, положив трубку. — Я… э… не осмелился расспрашивать. Видите ли, Владимир Алексеевич сразу сказал, что убийства не в его компетенции, и подробности ему неизвестны.

Подавив вздох, я рассыпалась в благодарностях, а потом попробовала потянуть за другую ниточку.

— Расскажите нам немного об Олеге. Вы хорошо его знали?

— Не очень. Он переехал сюда примерно пять лет назад, и поначалу мы только здоровались. Правда, потом познакомились поближе — из-за протечки. Мне залило ванную и уборную, а Олег был настолько любезен, что сам нанял мастеров и оплатил ремонт. После этого случая он иногда захаживал, а несколько раз приглашал меня к себе. Шутил, что нам, старым холостякам, нужно держаться друг друга. Но близко мы не сошлись, да оно и понятно, ведь у нас почти не было точек соприкосновения. Разные поколения, разные интересы, разные занятия…

— А чем он занимался? Где работал?

— Откровенно говоря, я не знаю. В какой-то фирме. Олег упоминал название, но, к сожалению, у меня на то, что не касается истории, совсем никудышная память, да и не было причины запоминать. Знаю только, что его профессия связана с финансами. Еще могу сказать, что на работе его ценили. Олег родом из Калуги, жилья в Москве у него не было, и после института ему несколько лет пришлось снимать углы. А потом фирма предоставила ему эту квартиру и разрешила выкупить ее в рассрочку, без процентов.

Новость о Калуге меня не обрадовала. Если понадобится пообщатся с родственниками Доризо, то на одну дорогу туда и обратно уйдет целый день. Мало нам Переславля! Хотя… родственников наверняка вызовут в Москву, только как их перехватить? На похоронах неудобно, к тому же похороны могут организовать в той же Калуге.

— Евгений Алексеевич, вам известно что-нибудь о родных или друзьях Доризо? У него часто бывали гости?

Обухов медленно покачал головой.

— Меня уже спрашивали вчера. В общих чертах я знаком с семейной историей Олега — довольно грустной, надо сказать. Но имен, адресов и каких-либо сведений, которые помогли бы найти его родных, у меня нет. Видите ли, родители Олега разошлись, когда ему было четыре года. И отец, и мать сразу завели новые семьи. Олега вырастила бабушка, она умерла э… два года назад. Отца после развода родителей он больше не видел. Мать изредка наведывалась, но отношения между ними сложились неважные. Олег не простил ей, что она его бросила. Вот все, что мне известно о его семье. Я не знаю даже, в каких городах живут его родители. Олег упоминал, что они покинули Калугу, разъехались в разные стороны. Отец, если не ошибаюсь, вообще перебрался из России куда-то то ли в Казахстан, то ли в Среднюю Азию. Хотя в девяностых годах, наверное, вернулся. Русские оттуда бежали тысячами… А что касается друзей, то тут я и вовсе не располагаю сведениями.