Ловушка горше смерти - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Климов, Светлана Климова cтр.№ 65

Вернувшись в постель и понемногу согреваясь, Лина сказала себе, что дело вовсе не в Марке, что она испытывает страх оттого, что ребенок не успокаивается, что она банально несчастлива, что Манечка во всем права… И вдруг напряжение ушло, Лина повернулась на бок, поджала колени, задышала ровно и мгновенно провалилась в сон.

Через час она лежала на спине с открытыми глазами. Все вокруг было неподвижно. Еле слышимые редкие звуки за окном и все предметы комнаты, различимые в сумерках, принадлежали только ей. Казалось, еще мгновение — и откроется истина.

Сердце ее спокойно и чисто стучало, как метроном, не будь которого, исчезло бы время. Лицо было холодным, а между ладоней, скрещенных на груди, жил и двигался огненный шар, совершенно, однако, не обжигавший ее пальцев… Так продолжалось долго. Ближе к рассвету мир за окном начал медленно заполняться едва различимыми шумами, светлела комната, слышалось далекое урчание воды где-то в доме… вот громыхнул лифт и ровно загудел, кто-то спешил к открытию метро в чистоте прохладного утра; Лина засыпала, желая единственного — чтобы больше такого с ней не повторялось, потому что истины никогда не дождаться, потому что дверь не откроется, потому что ей самой придется решать, как дальше жить.

Марк возвратился домой в полдень. То, что он узнал вчера вечером, явившись к Рите, было неожиданным и, как все случайное, но необходимое именно в данную минуту, корректировало ход событий. В том доме оказался знакомый еще по институту, симпатичный Марку человек, которого он давно не встречал. Этот Игорь внезапно исчез, а через несколько лет Марк узнал, что он женился на девушке, также занимавшейся живописью, и оба они зажили обособленно, большой семьей, среди московских художников показываясь редко. Родом Игорь был из Киева, оттуда и приехал учиться на архитектурный. В конце первого курса Марк побывал у него в чьей-то мастерской, где у киевлянина имелся угол с самодельной полкой украинских книг, раскрашенными деревянными скульптурами и пыльным проигрывателем, на котором нон-стоп звучала камерная музыка позапрошлого столетия. Собственные работы этого человека показались Марку примечательными, тенденциозными, а также полными страстной печали и одиночества. По-русски Игорь разговаривал как бы с легкой издевкой, изредка вставляя английские словечки. Он был высок, очень худ, любил светлые сорочки, а в холодную погоду носил длиннополый плащ и шляпу. Рыжеватые усы его немного старили, как и светло-зеленые, всегда утомленные глаза на нежном, с мягкой улыбкой лице.

Марк сразу узнал своего давнего знакомца — Игорь мало изменился, разве что одет был несколько более щеголевато: поверх бледно-голубой рубашки пестрел короткий вязаный жилет; свободно раскинувшись в кресле, он одной рукой обнимал за талию рослую, в длинной полотняной хламиде черноглазую женщину, сидевшую на его острой джинсовой коленке, а другой на отлете держал сигарету. Рядом на спинке стула висел на широком ремне фотоаппарат.

Марк вошел, споткнувшись о внимательный, прохладный взгляд Риты.

— Не ждала, — сказала она своим хриплым, с оттяжкой голосом. — Кто тебе открыл?

— Какая-то барышня, — ответил Марк и пошел навстречу поднявшемуся к нему Игорю. Женщина, сидевшая у него на коленке, опустилась в свободное кресло, настороженно и ревниво улыбаясь ему вслед.

Проговорили они недолго. Но такое у Марка было настроение, что он легко согласился отправиться к Игорю в гости на ночь глядя и не пожалел об этом.

Старенький «Москвич», который лихо вела жена Игоря, протарахтел по пустому Ленинградскому шоссе, не доезжая Химок, свернул к водоему и уткнулся в высокий деревянный забор, за которым тут же залаял пес. Марк, вдыхая прохладный ночной воздух и разминая плечи, пошел к дому, уже зная из разговора в машине о Супруне все то, о чем генералу, очевидно, хотелось бы позабыть навеки.

Дом, который эта пара приобрела еще пять лет назад, разваливающаяся машина и мастерская в Москве составляли наследство отца Игоря, умершего от рака в киевском военном госпитале. Это произошло через месяц после того, как, вызвав сына к себе, он объявил об их с матерью решении продать огромную усадьбу за городом, а киевскую ведомственную квартиру вернуть государству, которому отец Игоря служил с семнадцати лет в органах госбезопасности. После его смерти мать отдала Игорю записи отца, некоторые фотографии и книги, а сама покинула Киев, таким образом поставив точку в длительном разладе этих мужчин — старшего и младшего, чьи любовь и ненависть были равны по силе. Теперь она жила у своих сестер на Западной Украине, а четверо детей Игоря росли под присмотром родителей жены, которые переехали к ним, как только дом был благоустроен.

Художница ушла наверх, оставив Марка с мужем в небольшой теплой комнате рядом с кухней, где еще не остыла искусно сложенная изразцовая печь и где можно было согреть чаю и пить его с маленькими, будто только сейчас из духовки, пирожками.

Этим они поначалу и занялись, но спустя полчаса Марк начал заносить в блокнот имена, фамилии, даты и адреса. Игорь, заглядывая в пожелтевшую ученическую тетрадку, уточнял подробности гибели одной довольно известной украинской художницы, и выходило так, что генерал Супрун в этой истории принимал самое непосредственное участие.

Уже под утро, слушая в опустевшей комнатке кряхтение кур под окнами и звяканье цепи, когда пес принимался чесаться, сквозь тупую чифирную боль в виске Марк с совершенной ясностью понял, откуда у Супруна появились некоторые полотна, никогда не выставлявшиеся и не входившие ни в один из каталогов современной отечественной живописи. Это собрание он лишь однажды осторожно показал Марку — в тот момент генерал походил на пожилого извращенца, спускающего штаны перед школьницей. Марк знал, что эти работы обречены на забвение, а половина их предана анафеме критикой. Однако теперь генералу, возьмись он вновь за «Испытание огнем», мысль о котором накрепко засела в его алчной башке, можно предъявить не только список бесследно исчезнувших полотен, но и напомнить некоторые подробности его киевской карьеры…

Возвратившись от Игоря, Марк обнаружил собственное жилье пустым. В кухне лежала коротенькая записка от Лины:

«Уехала в центр, пройдусь по магазинам. Буду к обеду. Тебе дважды звонил некий Геня». На это не следовало обращать внимания. Генерала все еще нет в Москве, хотя не исключено, что Геня затеял собственную игру.

Марк принял душ, проглотил стакан позавчерашнего кефира, который нашел в холодильнике, и с наслаждением вытянулся на постели в собственной прохладной спальне, предварительно отключив телефон.

Проснулся он в шесть и сразу понял, что Лины еще нет. Полчаса брился, варил крепкий кофе, пил его очень горячим, даже не вспомнив о еде, а затем позвонил Манечке. Она радостно приветствовала его и осведомилась, как поживает Лина. Марк ответил, что все хорошо, а Манечка сообщила, что сегодня на работе у них состоялась конференция, завтра же они едут в Архангельское на два дня, поэтому пусть Лина ей потом перезвонит… Он набрал номер Дмитрия: ему сообщили, что адвокат с утра в суде и в консультацию еще не возвращался…

В девять вечера Марк заметался по квартире. Он был готов броситься искать этого Геню, бежать к генеральше, звонить в милицию, однако простая и скорбная мысль остановила его: а вдруг Лина, решив порвать с ним, попросту где-то скрывается? День-другой, кто знает, что пришло в голову этой гордячке…