Шопенгауэр как лекарство - читать онлайн книгу. Автор: Ирвин Д. Ялом cтр.№ 57

читать книги онлайн бесплатно
 
 

Онлайн книга - Шопенгауэр как лекарство | Автор книги - Ирвин Д. Ялом

Cтраница 57
читать онлайн книги бесплатно

— Скорблю о том, что мы, простые смертные и товарищи по несчастью, становимся жертвами собственной биологии и отравляем себе жизнь виной за простые и естественные акты — такие, как совершили Стюарт и Ребекка. И что перед каждым из нас стоит цель освободиться от рабства половой любви.

После привычной паузы, последовавшей за репликой Филипа, Стюарт обратился к Пэм:

— Мне бы хотелось знать твое мнение. Что ты думаешь о том, что я сегодня рассказал? Когда я говорил, я думал о тебе: я думал, что ставлю тебя в неловкое положение — ведь ты не сможешь простить меня без того, чтобы заодно не простить и Филипа.

— Я не перестала уважать тебя, Стюарт. Ты знаешь, это моя больная тема. Меня ведь тоже использовал доктор: Эрл, мой муж, с которым я сейчас развожусь, был моим гинекологом.

— Да, я знаю, — заметил Стюарт, — и это только усложняет дело. Как ты сможешь простить меня, не простив их обоих — Филипа и Эрла?

— Не совсем так, Стюарт. Ты глубоко нравственный человек, и сегодня я еще раз в этом убедилась. Твоя история с гостиницей меня нисколько не впечатлила — читал «Страх полета»? — Стюарт покачал головой, и Пэм продолжила: — Очень рекомендую. Эрика Йонг сказала бы, что ты просто «кайфово оттянулся»: случайное совокупление по взаимному согласию, ты вел себя порядочно, никого не обидел, проследил, чтобы с девицей все было в порядке, и это стало для тебя моральным уроком на всю жизнь. Но Филип… Что можно сказать о человеке, который молится на Хайдеггера с Шопенгауэром? Самых жалких ничтожеств во всей философии. Филип поступил бессовестно, предательски, он так грязно…

Но тут вмешалась Бонни:

— Постой, Пэм. Помнишь, когда Джулиус хотел остановить Филипа, но Филип все-таки процитировал еще одну фразу — о том, что секс лишает разума и разрушает человеческие отношения? Мне кажется, это был жест раскаяния. Может, он говорил это для тебя?

— Если Филип хочет мне что-то сказать, пусть скажет мне лично. Я не желаю слышать это от Шопенгауэра.

— Дайте мне сказать, — вмешалась Ребекка. — В прошлый раз я так переживала за вас обоих — и за всех нас, включая Филипа, которого, давайте взглянем правде в глаза, мы просто втоптали в грязь. Дома я вспомнила слова Иисуса — кто без греха, пусть первый бросит в меня камень — в общем, все это связано с тем, что я сегодня рассказала.

— Нам нужно заканчивать, — сказал Джулиус, — но хочу сказать тебе, Филип: именно это я и имел в виду, когда спрашивал, что ты чувствуешь.

Филип в недоумении покачал головой.

— Ты заметил, что Ребекка и Стюарт сегодня сделали тебе подарок?

Филип, по-прежнему качая головой, ответил:

— Не понимаю.

— Хорошо, вот тебе задание на дом, Филип: подумай о том, что подарили тебе сегодня Стюарт с Ребеккой.

Глава 24

Если не хочешь стать добычей в руках мошенника и объектом насмешек для глупца, помни главное правило — всегда будь холоден и сдержан .


Выйдя от Джулиуса, Филип несколько часов бесцельно бродил по городу. Миновав полуразрушенную колоннаду Дворца изящных искусств, он дважды обошел пруд, любуясь лебедями, которые гордо патрулировали свою территорию, затем долго брел вдоль причала, пока не достиг моста Золотые Ворота. О чем Джулиус просил его подумать? Кажется, о том, что Стюарт и Ребекка как-то ему помогли, но прежде чем он успевал над этим задуматься, мысли сами собой улетучивались. Снова и снова он пытался очистить сознание, отталкиваясь от успокаивающих образов — водная дорожка от лебедей, скачущие волны под мостом, — но мысли упорно не хотели настраиваться на нужный лад.

Он прошел сквозь Пресидио, бывшую военную базу, с которой открывался захватывающий вид на устье залива, и повернул на Клемент-стрит с ее нескончаемыми азиатскими ресторанчиками впритык друг к другу. Выбрав скромную вьетнамскую закусочную, он уселся за столик и, когда принесли суп, в котором плавали какие-то бычьи жилы, несколько минут посидел, не двигаясь, наслаждаясь ароматом лимонного сорго, поднимавшимся от бульона, и любуясь горкой блестящей рисовой лапши. Уже после нескольких ложек он попросил сложить остатки в пакет для собаки.

Вообще не внимательный к еде, Филип свел прием пищи к несложной механической привычке: завтрак из кофе и гренок с мармеладом, обед в студенческой столовой и скромный ужин из супа или салата. Ел он всегда в одиночку — и временами расплывался в широкой улыбке, вспоминая, как Шопенгауэр, обедая в клубе, всегда платил за два места, чтобы никто случайно не подсел к нему за столик.

Наконец, он повернул домой. Крохотный домик, в котором он жил, располагался на территории одной из вилл в Пасифик-Хайтс, неподалеку от дома Джулиуса. Хозяйка виллы, одинокая вдова, сдавала этот домик за скромную плату: она нуждалась в дополнительном доходе и, ценя свое уединение, тем не менее нуждалась в чьем-нибудь ненавязчивом присутствии. Филип как нельзя лучше подходил для этого, так что они с вдовой вот уже несколько лет жили бок о бок, не нарушая одиночества друг друга.

Радостное приветственное повизгивание, лай, виляние хвостом и акробатические трюки Регби, обычно доставлявшие Филипу столько удовольствия, на сей раз ни капли его не тронули. Ни вечерняя прогулка с Регби, ни привычные занятия не принесли ему успокоения. Он покурил трубку, послушал Четвертую симфонию Бетховена, рассеянно почитал что-то из Шопенгауэра и Эпиктета — только одна фраза из Эпиктета на некоторое время задержала его внимание:

Если ты имеешь серьезное намерение заняться философией, приготовься к граду презрительных насмешек. Помни, что если ты будешь настойчив, те же люди, что когда-то смеялись над тобой, станут впоследствии восхищаться тобой… Помни, что если ради того, чтобы доставить удовольствие кому-то, ты увлечешься внешним, это верный признак того, что ты изменил избранному пути» .


И все же беспокойство не проходило — то же самое беспокойство, которое когда-то каждый вечер толкало его на поиски приключений и которое, как ему казалось, он успел забыть. Он побрел в кухоньку, убрал со стола оставшуюся от завтрака посуду, включил компьютер и предался своей давней единственной страсти — шахматным блицам в сети. Три часа он в полном молчании анонимно разыгрывал пятиминутные партии. В основном выигрывал. Если проигрывал — большей частью из-за рассеянности, — злился недолго, тут же набирал «ищу новую игру», и глаза его по-детски разгорались, едва на экране вновь возникала доска.

Глава 25. Дикобразы, гений и житейские советы мизантропа

К тридцати годам я уже был сыт по горло необходимостью относиться как к равным к существам, которые таковыми на самом деле не являлись. Кошечки играют бумажными шариками, которые им бросают; они катят их, гонятся за ними, двигают их лапками и т.д., потому что они принимают их за нечто себе подобное, нечто живое. Когда же кошечка подрастет, иллюзия исчезнет и кошечка уже больше не станет играть шариками, так как знает, что они не то же, что она, — кошечка оставляет их в покое .

Вернуться к просмотру книги Перейти к Оглавлению