Лакуна - читать онлайн книгу. Автор: Барбара Кингсолвер cтр.№ 72

В целом же мистер Шеперд ничем не отличался от любого широкоплечего парня его возраста — так же вел себя, так же смеялся. Так забавно говорил, что хотелось задать ему вопрос лишь для того, чтобы услышать, как именно он ответит; слова он подбирал самые неожиданные. Лицо у него было прелестное, как у девушки, в особенности глаза. Несмотря на работу на кухне, пальцы у него были тонкие, нежные, что называется, музыкальные; правда, хотя у миссис Битл имелось пианино, мистер Шеперд к нему ни разу не подошел.

Мисс Маккеллар явно была в него влюблена, но, насколько я знаю, несмотря на все ее предложения погладить ему рубашку, ничего другого ей погладить не удалось. Редж Борден донимал мистера Шеперда расспросами, почему он не служит. У самого-то Реджинальда был стеклянный глаз. А мистер Джадд, разумеется, слишком стар; бедолага с трудом соображал, какая именно сейчас идет война. Оба в глаза смеялись над мистером Шепердом за то, что тот не воюет, и ворчали за его спиной, дескать, иностранец. Но миссис Битл стояла на своем: он не какой-нибудь там итальяшка или японец. Немцев она ненавидела, считала сплошь негодяями — за исключением тех, которые держали скобяную лавку в центре города: ведь там всегда можно было купить гвоздей. В целом же и миссис Битл, и остальным постояльцам нравилось, как мистер Шеперд готовит, и это их с ним мирило.

Еще к нему приставали с вопросами, почему у него, такого молодого и сильного, нет невесты. Мистер Борден не раз заговаривал об этом за ужином, чем очень обижал мистера Шеперда. Я его всегда защищала. Всю свою жизнь, кроме одного-единственного года, я прожила в одиночестве и считаю, что в этом нет ничего дурного. Мисс Маккеллар строила предположения: либо он пережил несчастную любовь, либо в Мексике у него осталась девушка. Единственное, что мы точно знали об этом юноше, — то, что раньше он жил в Мексике и у него явный талант к готовке, сравнимый лишь с его умением оставаться незаметным.

Чтобы заработать на карманные расходы, мистер Шеперд преподавал испанский в городском педагогическом институте — учреждении с хорошей репутацией. Я до самой войны работала там секретарем директора и рекомендовала мистера Шеперда как человека скромного и порядочного; собственно, ничего другого я о нем и не знала. Испанский пользовался меньшей популярностью, чем французский, так что преподавал мистер Шеперд всего два дня в неделю. На служащих он не произвел никакого впечатления.

Третий свой талант он тщательно скрывал. Три года мы жили под одной крышей, поднимались по одной и той же лестнице в ванную, вечером по понедельникам, сидя на соседних стульях, слушали «Голос Файрстоун» по Эн-би-си. И за все это время никто ни разу не видел, чтобы мистер Шеперд заправил ручку чернилами. Если у него и была пишущая машинка, то я ее никогда не слышала, а уж этот-то звук я узнаю всегда. Из соседней комнаты отличу на слух «Ройял» от «Смит-Короны». В те годы он ничего не писал. И я это знаю наверняка, потому что мистер Шеперд сам мне об этом рассказывал. Произошедшее отбило у него всякую охоту сочинять; после того как все его записи пропали, он забросил дневники.

Из Мексики он привез ящик с картиной, подаренной ему миссис Кало, но так его и не открыл. Другим это могло показаться странным, но не мне. Его нельзя было назвать любопытным в том смысле, в каком это принято понимать. Если вручить мистеру Шеперду сверток с наказом не открывать до Рождества, он бы к нему не прикоснулся. Казалось, он не ждет от жизни ничего хорошего. Вот и ящик с картиной убрал в шкаф, и миссис Битл каждую неделю во время уборки обмахивала его щеткой от пыли. Даже если бы у кого-то из нас и были картины, хозяйка все равно не позволила бы вбить в стену гвоздь. В доме висели только картины, принадлежавшие ей самой; покойный мистер Битл любил пейзажи. Так что ящик мистера Шеперда так и остался стоять в темноте. Я не раз интересовалась, не жалеет ли он об этом. Он отвечал, что если и так, то каждый раз, как он думает о картине, ему представляется, будто в ящике притаилось что-то живое; стоит выпустить это существо на свет божий — и уже не хватит духу снова запереть его в ящик.

В конце 1943 года мистер Шеперд перебрался в собственный дом. Знаменательное событие. Мы с мисс Маккеллар повесили в гостиной гофрированную бумагу, а на свои карточки купили в подарок новоселу стопку простыней. Переехать мистеру Шеперду удалось благодаря тому, что его призвали на службу. Нет, ему не пришлось понюхать пороху. По его собственным словам, служба у него была самая безопасная из всех возможных: нужно было проследить за пересылкой многих знаменитых картин из музеев Вашингтона в поместье Билтмор. Гитлеровская Германия и страны-союзники с завидным упорством пускали ко дну наши корабли и обстреливали берега. Безопасность национального достояния оказалась под угрозой.

Мистер Шеперд и сам не знал, откуда дядя Сэм пронюхал, что он справится с этой задачей. Подавая заявление в педагогический институт, он указал в списке предыдущих обязанностей «агент по перевозке и сопровождению предметов искусства в музеи». Ему показалось, что это звучит солиднее, чем «повар», к тому же объясняет, почему он уехал из Мексики (мистер Шеперд опасался, что его примут за преступника). Каким-то образом властям стало обо всем известно; в те годы военный комитет знал все обо всех. Военные позвонили в нью-йоркские галереи и, к немалому своему удивлению, узнали о связи мистера Шеперда с известными художниками мистером и миссис Ривера. Так выяснилось, что мистер Шеперд — их знакомый. Проверка отняла несколько месяцев. Какое-то время он трудился в Службе контрактов и поставок, но ему не приходилось ни разъезжать, ни бывать в местах опаснее комнаты с обнаженными статуями.

Эта работа дала ему возможность оплатить пустовавший несколько лет двухэтажный дом с верандой на Монтфорд-авеню. Возле дома была автобусная остановка, с которой мистер Шеперд ездил в библиотеку; он частенько прогуливался по этой улице, на одном конце которой располагалось кладбище и психиатрическая больница с красивым парком. Пустой дом приглянулся мистеру Шеперду своим тоскливым видом; до сих пор, где бы он ни жил, ему везде было не по себе. Больше всего на свете он хотел тишины и покоя.

Вскоре после переезда он открыл подарок миссис Кало. Учитывая все случившееся, можно назвать это ящиком Пандоры. Внутри оказался обычный эскиз, который, видимо, первым попался художнице под руку; впрочем, он ей был нужен лишь для прикрытия. Сам же подарок прятался поверх картины. Ящиков было два, один в другом, и щель между ними оказалась набита никакой не соломой, а бумагой: там были все дневники и отпечатанные на машинке страницы, которые полиция Мехико забрала из комнаты мистера Шеперда после убийства. Сотни смятых листов бумаги, которые оставалось лишь разгладить и разложить по порядку. Удалось сохранить почти все.

Кто бы мог подумать, что мистер Шеперд несколько лет писал книгу. Он был уверен, что все сгорело. Но миссис Кало удалось уговорить полицейских не уничтожать рукописи. Очевидно, она обладала определенным влиянием. Потом она спрятала дневники в ящик, не сказав автору, что именно он везет. Хотела ли она подшутить над другом или уберечь его от опасности? Не знаю. Но она первая догадалась, какая судьба ждет эту книгу, после того как мистер Шеперд привел записи в порядок, дописал недостающие фрагменты и несколько раз отредактировал, пока наконец не добился чего хотел. Спустя некоторое время рукопись очутилась в нью-йоркском издательстве «Стратфорд и сыновья». Это был роман «Вассалы ее величества»; он вышел в 1945 году, перед Рождеством. Но об этом и так все знают — по крайней мере, должны бы.