PASSIONARIUM. Теория пассионарности и этногенеза. Этногенез и биосфера земли. Конец и вновь начало - читать онлайн книгу. Автор: Лев Гумилев cтр.№ 61

читать книги онлайн бесплатно
 
 

Онлайн книга - PASSIONARIUM. Теория пассионарности и этногенеза. Этногенез и биосфера земли. Конец и вновь начало | Автор книги - Лев Гумилев

Cтраница 61
читать онлайн книги бесплатно

Сходную картину можно наблюдать в Месопотамии, несмотря на некоторое количество физико-географических отличий. Земли, образовавшиеся из наносов Тигра и Евфрата на окраине Персидского залива, были плодородны, протоки и лагуны изобиловали рыбой и водяной птицей, финиковые пальмы росли в диком виде. Но освоение этого первобытного Эдема требовало напряженной работы. Пахотные земли приходилось создавать, «отделяя воду от суши». Болота надо было осушать, пустыню орошать, а реки ограждать дамбами [53, с. 179–180]. Эти работы были произведены предками шумеров, которые были простыми земледельцами-скотоводами, не имевшими других средств к существованию. Эти люди еще не знали письменности, не строили городов, не имели практически существенного классового разделения [там же, с. 191–192], но видоизменяли ландшафт настолько основательно, что последующие поколения пользовались трудами их рук.

Не следует думать, что примитивные народы имеют преимущество перед цивилизованными в деле преобразования природы. Долина Нила и долина Евфрата преобразовывались снова и снова, пока многие египетские деревни эпохи Древнего царства не оказались под песком пустыни, а шумерские и аккадские – под слоем ила. Бывшие пастбища западнее Евфрата уже во времена Багдадского халифата искрились под лучами зари из-за кристалликов усыпавшей их соли. Первый в Древнем мире город – Вавилон – уже в начале н. э. был покинут населением, которому стало не хватать пищи после 20 веков благоденствия и процветания за счет местных ресурсов. Еще более показательна история мелиорации в Китае, о чем нужно сказать подробнее.

В Древнем Китае

В III тыс. до н. э. территория Китая была мало похожа на то, что она представляет ныне: девственные леса и болота, питавшиеся реками, разливающимися в половодье, обширные озера, топкие солонцы и только на возвышенных плоскогорьях – луга и степи. На востоке между низовьями рек в дельтовых равнинах тянулась цепь зыбких почв, а реки И и Хуай пропадали в заболоченной долине нижнего течения Янцзы. «Буйная растительность одевала бассейн реки Вэйхэ; там поднимались величественные дубы, всюду виднелись группы кипарисов и сосен. В лесах кишели тигры, ирбисы, желтые леопарды, медведи, буйволы и кабаны, вечно выли шакалы и волки» [59, с. 29–30].

Но главным врагом людей здесь были реки. В сухое время года они сильно мелели, но стоило пройти дождям в горах, как реки вздувались и выходили из берегов. Следует учесть, что при разливе реки теряют скорость течения и откладываются наносы, причем в Хуанхэ во время паводка содержится до 46 % ила и песка [156, с. 6].

Примитивным земледельцам приходилось сооружать дамбы, чтобы спасти свои поля от наводнений; и все же дамбы прорывались в среднем один раз в 2,5 года [102]. Часть древних обитателей Китая отступила от свирепых вод в горы и продолжала заниматься охотой – там от них и следа не осталось. Другие – «сто черноголовых семейств», пришедшие в Шаньси с запада, бросились на борьбу с рекой – это были предки китайцев. Им пришлось отказаться от прежней дикой воли и усвоить дисциплину, жесткую организацию и принять деспотические формы правления, но зато природа щедро вознаградила их, предоставив возможности интенсивного размножения и средства для создания оригинальной культуры [226, р. 275]. Те же, кто отступил от трудностей земляных работ и угрозы водной стихии в горы, стали предками жунов, да и кянов-тибетцев. Они довольствовались теми плодами природы, добывание которых не требовало изменения ландшафта и рельефа, и поэтому у них не возникало потребности в создании государственной организации. Род занятий, строй жизни и, наконец, их идеология были резко отличны от китайских, и с каждым поколением оба народа отдалялись друг от друга. Кончилась эта рознь непримиримой враждой, определившей направление истории раннего Китая и его соседей.

Теперь наложим факты антропогенного изменения ландшафта на хронологическую канву. Первый этап борьбы с природой имел место около 2278 г. до н. э., когда легендарный предок первой китайской династии Юй провел работы по регулированию русла Хуанхэ, после чего центральная часть Северного Китая (Шаньси и часть Шэньси) превратилась в земледельческую страну. Река вела себя спокойно до 602 г. до н. э., т. е. в течение 16 веков [156, с. 11]. Исторически это монолитная эпоха древнекитайской культуры, включающая три династии: Ся, Шан-Инь и Чжоу, при которых Китай представлял собою конфедерацию многочисленных княжеств, связанных друг с другом высшим по тому времени достижением культуры – иероглифической письменностью [64, с. 648–649]. За весь этот период созданный Юем искусственный ландшафт только поддерживался, но когда с 722 г. до н. э. наступила эпоха «Весны и Осени» (условное название эпохи, происходящее от заглавия хроники, в которой она описана), все пошло по-иному. Конфедерация княжеств, представлявшая единое целое под председательством вана (царя), распалась на 124 самостоятельных государства, которые начали усердно поглощать друг друга. Тогда перешли в контрнаступление и горные жуны, и воды Хуанхэ. В результате плохого содержания дамб в 602 г. н. э. произошло первое зарегистрированное изменение течения реки Хуанхэ [156, с. 19], и с тех пор основная работа на реке до XVIII в. заключалась в поддержании дамб и заделке прорывов [там же, с. 22–23]. В аспекте, принятом нами, это явление должно рассматриваться как поддержание существующего ландшафта, т. е. мы приходим к парадоксальному выводу – о том, что китайцев следует зачислить в тот же разряд этносов, что и алгонкинов или эвенков. Однако проверим наш первоначальный вывод.

В IV в. до н. э. железо превратилось в настолько общедоступный товар, что из него стали делать не только мечи, но и лопаты [64, с. 652]. Благодаря техническому усовершенствованию в III в. были созданы оросительные системы, из которых наиболее важной была система Вэйбэй, орошавшая 162 тыс. га полей [156, с. 51] в северном Шэньси. Благодаря этой ирригационной системе «провинция Шэньси стала плодоносной и не знающей неурожайных годов. Тогда Цинь Ши Хуанди сделался богатым и могущественным и смог подчинить своей власти прочих князей» [там же, с. 52]. Это было знаменитое объединение Китая, закончившееся массовой резней побежденных, закабалением уцелевших, построением Великой Китайской стены и истреблением не только ученых и всех книг, кроме технической литературы (под таковыми понимались книги по гаданию, медицине и агрономии), но и всех читателей исторических и философских трактатов, а также любителей поэзии.

И вот тут мы можем поставить вопрос: было ли связано целенаправленное изменение ландшафта с грандиозным человекоубийством или они просто совпали по времени? Или же оба эти явления восходят к одной общей причине? И для решения проблемы проследим историю Китая и историю оросительной сети Вэйбэй дальше.

Народное восстание 206 г. до н. э. ликвидировало режим империи Цинь, и при династии Хань столь больших кровопролитий не происходило. Страна богатела, ибо к прежней житнице в Шаньси на берегах Хуанхэ прибавилась новая – на берегах рек Вэй и Цзин, но тут сказала свое слово природа. Вода для оросительной сети поступала из реки Цзин, которая была преграждена плотиной, однако река углубила свое русло и водоприемник остался на сухом месте. Пришлось прорывать новый канал и строить плотину выше по течению, и в последующие века это повторялось десять раз, что потребовало огромного вложения труда, и все-таки в XVII в. система Вэйбэй была фактически заброшена [156, с. 52–55].

Вернуться к просмотру книги Перейти к Оглавлению Перейти к Примечанию