Летающий джаз - читать онлайн книгу. Автор: Эдуард Тополь cтр.№ 33

читать книги онлайн бесплатно
 
 

Онлайн книга - Летающий джаз | Автор книги - Эдуард Тополь

Cтраница 33
читать онлайн книги бесплатно

Но не будем уходить в публицистику.

В эпоху Интернета создание исторического романа требует от автора куда большей осторожности, чем во времена Вальтера Скотта, Виктора Гюго, Лиона Фейхтвангера и Валентина Пикуля. Сегодня любой досужий читатель самоутверждается тем, что с помощью Гугла и Яндекса проверяет каждую вашу строку и с упоением ловит даже мельчайших блох — точно так, как в советские времена цензор, сидевший на пятом этаже в здании редакции «Правды», выискивал антисоветские, на его взгляд, намеки в гранках всех статей, которые в обязательном порядке ложились на его стол до публикации. Однажды, в бытность моей работы разъездным корреспондентом «Комсомольской правды», я был вызван в его кабинет. Сидя за обширным столом, заваленным оттисками завтрашних газет и толстенными кирпичами всевозможных справочников, Его Величество Цензор, одетый в костюм брежневского покроя, блеклую рубашку с узким засаленным галстуком-удавкой, поднял на меня глаза:

— Молодой человек… (В то время я и, правда, был молод.) В вашем репортаже с ударной стройки в Заполярье сказано: «В грязных болотах и сугробах вокруг нового железнодорожного полотна валялись куски ржавой колючей проволоки, кабина утонувшего в болоте трактора, согнутая консоль подъемного крана, еще какие-то железяки». Но вот у меня справочник всей продукции, которая производится в СССР. В нем нет колючей проволоки. Понимаете? В нашей стране колючая проволока не производится и никогда не производилась. Запомните это и уберите ее из вашего репортажа, иначе я не завизирую его для печати.

Этот разговор происходил тогда, когда по обе стороны бывшей «Мертвой», а затем «новой» железной дороги от Котласа до Оби сплошняком стояли деревянные остовы лагерных бараков, обнесенные заборами с колючей проволокой.

Иными словами, если сегодняшний читатель попробует с помощью Интернета открыть справочники производимой в СССР продукции, он тоже не найдет там колючую проволоку. Значит ли это, что ее и не было в СССР?

Но вернемся в послевоенную Полтаву, которую я помню по своему раннему детству. Не буду врать, я лично не знал Марию Журко и ее дочку Оксану, ведь они жили у Лавчанских Прудов, а мы в центре города. Но я помню совершенно разбитую Октябрьскую (Жовтневу) улицу, всю в кирпичных руинах, от Белой беседки до Корпусного сада и дальше до Киевского вокзала. Я помню ее, как сейчас, потому что именно в этих завалах, в бомбоубежище, уцелевшем под ними, в комнате, разделенной простынями на четыре части, ютились тогда четыре семьи, и одной из этих семей была наша — мои папа-мама и я с младшей сестрой. Целыми днями я с пацанами лазил по кирпичным завалам в поисках патронов, которые мы взрывали, играя в «настоящих» партизан и разведчиков. А потом, когда наша семья переселилась в отдельную четвертушку хаты-мазанки по улице Чапаева, 20, нашей соседкой слева была сорокалетняя тетя Надя, которая при немцах жила торговлей одеждой, снятой с евреев, расстрелянных в яре за Пушкаревкой. Я хорошо ее помню — худую, стройную, с рябым лицом, кокетливо-кудрявой прической под беретом и тем особым оценивающим взглядом, которым она смотрела на мои валенки и валенки моей сестры.

И еще я помню, как восьми— или девятилетний я шел из школы по улице Фрунзе с портфелем в руке, и вдруг из кустов выскочила банда рослых пацанов. Они повалили меня на землю и, тыча лицом в пахучий полтавский чернозем, твердили: «Жри землю, жиденок! Ты нашего Христа распял! Жри землю, жидовская морда!»

А еще памятней то, что произошло в 1953 году, когда доблестная Лидия Тимошук разоблачила кремлевских врачей, «покушавшихся» на жизнь вождя всех народов. С первого по четвертое марта, накануне суда над «убийцами в белых халатах», радио с утра до ночи твердило их красноречивые фамилии, и «волна народного гнева» подняла в Полтаве цунами еврейских погромов. Шкафом, диваном и прочей мебелью мои родители забаррикадировали двери и окна нашей хаты-мазанки и трое суток не выпускали в школу ни меня, ни мою сестру. Но утром пятого марта вдруг взвыли сирены всех полтавских заводов и фабрик — это отдал концы вождь мирового пролетариата. А шестого по радио сказали, что кремлевские врачи невиновны, их оклеветали враги советского строя.

Мы отодвинули комод от двери, открыли ставни.

Стоял солнечный морозный день. В морозном мареве по всему городу траурно ревели заводские и фабричные трубы. Мы вышли на улицу. Снежные сугробы искрились под солнцем, как сахарные. Напротив нас, через улицу имени Чапаева, соседка ножом скоблила свое крыльцо. Мы подошли поближе, и я прочел надпись масляной краской: «Жиды, мы вашей кровью крыши мазать будем!» Продолжая скоблить эту надпись, соседка сказала: «Видите? А вчера на Подоле убили еврейскую девочку…»

Потом папа завел свой мотоцикл «Ковровец» и уехал на работу. Мама взяла две кошелки и пошла на рынок. Я увязался ее «охранять». На рынке — открытом, с прилавками, над которыми продавцы в овчинных тулупах прихлопывали варежками над смальцем, салом и желтыми тарелками мороженного молока, — черные раструбы репродукторов вещали о разоблачении провокаторши Лидии Тимошук и заговора империалистических разведок с целью разрушить крепкий союз всех советских народов.

Моя золотая мама весело шла вдоль мясных и молочных рядов и напрямки спрашивала у продавцов:

— Ну, так як теперь будэ з жидами?

Но продавцы отводили глаза:

— Та мы шо?.. Мы ничого нэ знаем…


…Да, при всей моей любви к украинской «мови», к виршам Тараса Шевченко и полтавской природе не вынуть мне из сердца ржавого копья украинского антисемитизма. Но откуда он взялся, этот антисемитизм, веками живущий в украинских и русских генах? Тридцать лет назад, работая над романом «Любожид», я зарылся в исторические документы и обнаружил первопричину. «Необыкновенным явлением в Средние века был народ хазарский, — написал в 1834 году российский историк академик В. Григорьев. — Окруженный племенами дикими и кочующими, он имел все преимущества стран образованных: устроенное правление, обширную цветущую торговлю и постоянное войско. Когда величайшее безначалие, фанатизм и глубокое невежество оспаривали друг у друга владычество над Западной Европой, держава хазарская славилась правосудием и веротерпимостью, и гонимые за веру стекались в нее отовсюду. Как светлый метеор, ярко блистала она на мрачном горизонте Европы и погасла, не оставив никаких следов своего существования». Академик ошибся — следы остались в русских былинах, в дневниках персидского посла Ахмеда ибн-Фадлана, путешествовавшего по Волге в начале Х века, в так называемом «Кембриджском документе» — письме в Испанию неизвестного хазарского еврея X века и в других письменных свидетельствах. Не хочу цитировать собственный роман, и потому лишь коротко пересказываю исторические факты. Примерно в 920–925 годах в ответ на набеги русов (не русских, подчеркиваю, а правящих в Киеве скандинавских русов) хазары захватили Киев и, уходя, оставили в нем сотню своих ремесленников и торговцев, которые поселились на Подоле, то есть на окраине, в подоле города. А уже через пару лет киевские князья учредили штраф в десять гривен с мужчин, которые не могли удержать своих жен от тайных визитов в еврейский квартал. Но и штрафы не помогли — как говорят документы, в 941 году «досточтимый» Песах, первый полководец и хакан-бек хазарского царя, вновь дошел до Киева, «разгромив и град и деревни русов и пленив много руских мужчин, женщин и детей в наказание за пьяный погром, который учинили русы в Киеве, на Подоле, иудеям-ремесленникам».

Вернуться к просмотру книги Перейти к Оглавлению Перейти к Примечанию