50 знаменитых авантюристов - читать онлайн книгу. Автор: Ирина Рудычева, Яна Батий, Ольга Исаенко cтр.№ 5

Единственное, что досталось родственникам Казановы после его смерти, – рукопись, на титульном листе которой значилось: «Жак Казанова де Сейнгальт, венецианец. История моей жизни». Почему Жак? Да потому, что последние годы жизни Джакомо провел во Франции. А вот «шевалье де Сейнгальт» – это он выдумал. Чего только ни напридумывал Казанова за свою жизнь, но в этом титуле мало кто сомневался. Как-то в Германии его спросили, почему он носит фальшивое имя. Казанова с присущим ему остроумием возразил, что это не так: он просто взял из алфавита, который не является чьей-то собственностью, восемь букв. Этого имени никто не носит и, соответственно, у него не оспаривает. А подлинно оно настолько, что он получил по нему пятьдесят тысяч гульденов у банкира Карли. Сам же Казанова в него верил так искренне, что даже подписывал им не только векселя и другие финансовые документы, но и свои книги. Хотя однажды и признался: «Я не родился дворянином – дворянства я добился сам».

Родилась будущая знаменитость 2 апреля 1725 года в Светлейшей Республике Венеция в семье дочери сапожника актрисы Дзанетты Фаруси и актера Гаэтано Казановы. Впрочем, есть основания полагать, что подлинным отцом мальчика был венецианский патриций Микеле Гримани. Вопрос о происхождении был для Джакомо всегда чрезвычайно болезненным.

В семье Казановы, как во всякой итальянской семье, было много детей. Джакомо был первенцем и имел трех братьев и сестру. Некоторые исследователи полагают, что один из братьев – Франческо – является незаконнорожденным сыном короля Англии Георга III. Он родился после того, как его мать стала любовницей принца Уэльского, когда играла в Лондоне в итальянской комедии.

Впоследствии Франческо Казанова стал известным художником-баталистом. Это ему Екатерина Великая заказала картину «Битва в Очакове», которая хранится в Эрмитаже. Еще один брат Джакомо тоже стал художником, учеником Менгса и директором Дрезденской академии художеств, а третий, Гаэтано, – священником и проповедником. Сестра Мария Магдалина была танцовщицей Дрезденского оперного театра.

Вернемся, однако, к нашему герою. С самых юных лет Джакомо проявил себя чрезвычайно одаренным ребенком. В воспоминаниях он пишет о том, что в двенадцать лет уже обучался в Падуанском университете, а в восемнадцать защитил диссертацию по праву. В Падуе он поначалу жил в пансионе у доктора Гоцци, который кроме знакомства с науками давал ему еще и уроки игры на скрипке. Вернувшись в родную Венецию, Казанова почему-то решает посвятить себя Богу и избирает стезю священника. Однако из церкви Сан-Самуэле, где он добился должности проповедника, ему пришлось уйти уже после второй проповеди. Причиной послужил пьяный обморок, случившийся с юным священником прямо на кафедре. Правда, этот случай не послужил ему уроком. Джакомо перебрался на остров Мурано в семинарию Сан-Киприано, откуда его через некоторое время со скандалом исключили за поведение, неподобающее духовному лицу. Он был отправлен на исправление в один из венецианских фортов на входе в Адриатику. Именно здесь будущий гениальный обольститель получил первую из своих «профессиональных» болезней, ведь внутри крепости он был совершенно свободен, чем и не преминул воспользоваться, и красавица-гречанка сделала ему такой незабываемый «подарок».

Расставшись с рясой священника, Казанова поступил на военную службу. На острове Корфу он становится адъютантом командующего флотом Джакомо да Рива. В 1746 году, вернувшись наконец в Венецию, Джакомо получает место рядового скрипача в театре Сан-Самуэль. Он играл на свадьбах, вечеринках и даже помогал знаменитому Антонио Вивальди в сочинении ораторий. И, конечно же, обольщал многих женщин.

Однажды темной ночью весной 1746 года Казанова встретил человека в красной мантии, который на его глазах уронил письмо. Джакомо поднял и вернул это письмо хозяину. Человеком в мантии оказался венецианский сенатор Маттео Джованни Брагадин. В знак благодарности он предложил подвезти Казанову на своей гондоле. В пути у сенатора случился удар. Казанова приказал остановить гондолу и разыскал врача. После оказания первой медицинской помощи Казанова доставил больного домой, куда немедленно прибежали двое друзей сенатора – венецианские патриции Марко Дандоло и Марко Барбаро. Оценив действия врача, Джакомо понял, что тот неправильно лечит пациента, и немедленно принялся за дело сам. Наутро сенатор чувствовал себя превосходно. Так произошло знакомство Казановы с его покровителем, который в знак признательности усыновил его.

Венецианские патриции тайно занимались каббалистикой и алхимией. Казанова признался им, что сам этим увлекается и что у него есть свой каббалистический метод, хотя он не совсем уверен в его надежности. Патриции взялись проверить и… метод подействовал. Брагадин, Барбаро и Дандоло задавали разные вопросы, а оракул давал им именно те ответы, которых они ожидали. Так патриции убедились, что молодой Казанова – великий чародей.

Трюк со своим каббалистическим методом Джакомо применит еще не раз, в особенности в Париже с мадам д’Юрфе, богатой маркизой, которая слепо верила в магические способности Казановы. Почтенная маркиза, страстно увлекавшаяся оккультными науками и даже устроившая у себя в доме алхимическую лабораторию, имела маленькую слабость: госпожа д’Юрфе хотела жить вечно. Казанова успешно сыграл на ее мечте, пообещав совершить магический обряд перерождения и воплотить дух маркизы в ее собственных потомках.

Оставив музыкальное поприще, Джакомо, пользуясь дружбой и покровительством Брагадина, поселился в его доме в качестве названного сына и стал на досуге заниматься магией и предсказаниями. Свой тогдашний образ жизни авантюрист охарактеризовал в нескольких словах: «Я был не беден, одарен приятной и внушительной внешностью, отчаянный игрок, расточитель, краснобай и забияка, не трус, поклонник женского пола, ловкий устранитель соперников, веселый компаньон… Я наживал себе врагов на каждом шагу, но я умел постоять за себя и потому думал, что могу позволить себе все, что угодно».

Однако покровители Казановы сенатор Брагадин и его друзья Барбаро и Дандоло так не думали и посоветовали ему на время удалиться из Венеции. Патриции опасались, что государственная инквизиция может обвинить их друга в богохульстве и чернокнижии.

В 1750 году Джакомо отправился во Францию: «В Лионе я сделался вольным каменщиком. Два месяца спустя, в Париже, поднялся я на вторую ступень, а еще через несколько месяцев – на третью, иными словами, стал мастером. Эта ступень высшая. Все прочие титулы, какие даровались мне с течением времени, – всего лишь приятные выдумки и, хоть и имеют символический смысл, ничего к званию мастера не добавляют».

Затем Казанова колесит по Центральной Европе. Где он только ни побывал и чем только ни занимался. Особо следует отметить его литературную и театральную деятельность. Вначале он переводит с французского для итальянской труппы Дрезденского Королевского театра, а затем и сам пишет в соавторстве комедию, которую ставит в этом же театре. Потом пишет еще одну комедию – «Молюккеида», и ее тоже ставят. А вот третья из поставленных пьес, видимо, не имела успеха, поскольку на этом театральная деятельность Джакомо в Дрездене заканчивается.

Попутешествовав еще немного, Казанова вернулся в Венецию, где продолжил прежний образ жизни. Наконец инквизиция обращает на него внимание, и 26 июля 1755 года Джакомо был обвинен в масонстве, распущенном образе жизни, вольнодумстве и оккультизме и приговорен к пятилетнему содержанию под стражей во Дворце дожей. Но уже через 15 месяцев Казанова бежал из тюрьмы Пьомби, о чем впоследствии рассказал в «Истории моего бегства», написанной на французском языке и опубликованной в Праге в 1788 году. Бегство из считавшейся неприступной тюрьмы, да еще из камеры, запертой на множество замков, наделало в Европе много шума. Ход, прорубленный ровно в полночь на свинцовую крышу темницы, принес Казанове славу мага и авантюриста. А ведь беглец-то был не один – вместе с венецианцем бежал падре Бальи, сидевший за распутный образ жизни. Запугав надзирателя, они объединили усилия, проделав лазы в потолках камер, и уже вдвоем продырявили крышу. Знакомый сюжет, не правда ли? Знал ли его А. Дюма, когда писал «Графа Монте-Кристо»?