Революция, или Как произошел переворот в России - читать онлайн книгу. Автор: Дмитрий Дубенский, Владимир Хрусталев cтр.№ 37

«Кто же в этом сомневается из тех, кто знает Ваше Величество, но есть много людей, способных на неправду ради личных интересов, опасаясь влияния бывшего Царя».

После этого разговора Сергей Петрович вышел от Государя в слезах, совершенно расстроенный и огорченный.

Федоров удивлялся на Государя, на его силу воли, на страшную выдержку и способность по внешности быть ровным, спокойным.

«Мы все сидели, как в воду опущенные, пришибленные событиями, а Его Величество, который переживает все это несравненно ближе, нас же занимает разговорами, подбадривает», – передавал он свои впечатления о Государе за эти страшные дни.

«У Государя сильна очень вера. Он действительно глубоко религиозный человек. Это и помогает Ему переносить все то, что упало на Его голову», – сказал я.

Вот в таких беседах, разговорах проходил у нас день 2-го марта в Пскове.

Прислуга, солдаты, офицеры все с какой-то болезненной тревогой смотрели на Его Величество. Все не хотели верить, что близится время, когда у них не будет любимого Государя Николая II.

Трогателен рассказ камердинера Государя о том, как ночью с 1 на 2 марта у себя в отделении молился Царь. «Его Величество всегда подолгу молятся у своей кровати, подолгу стоят на коленях, целуют все образки, что висят у них над головой, а тут и совсем продолжительно молились. Портрет Наследника взяли, целовали его и, надо полагать, много слез в эту ночь пролили. Я заметил все это». Сам рассказчик был совершенно расстроен, и слезы текли у него по щекам.

Утром после одиннадцати часов, чтобы немного рассеяться, мы с С. П. Федоровым поехали в город и осмотрели древний собор. В Пскове по внешности шла обычная провинциальная жизнь. Лавки открыты, на базаре идет торговля, движение по улицам самое обычное. Солдат и офицеров встречается немного. Собор был заперт, и мы просили его открыть. Громадный, высокий, недавно реставрированный храм, освещенный яркими лучами солнца, величественен, красив и оставляет большое впечатление. Только холодно внутри, так как собор не отапливается и зимой там служба не происходила. Потом проехали к белым Поганкиным палатам, типичным своей стариной. Чудные древние церкви попадались нам по пути.

К 12 часам мы вернулись в поезд и узнали, что Родзянко не может приехать на свидание к Государю Императору, а к вечеру в Псков прибудут член исполнительного комитета ^{123} Думы В. В. Шульгин ^{124} и военный и морской министр временного правительства А. И. Гучков.

Государь все время оставался у себя в вагоне после продолжительного разговора с Рузским. Чувствовалось, что решение оставить престол назревало. Граф Фредерикс бывал часто у Его Величества и после завтрака, т. е. часов около 3-х, вошел в вагон, где мы все находились, и упавшим голосом сказал по-французски: «Все кончено, Государь, отказался от престола за себя и Наследника Алексея Николаевича в пользу брата своего великого князя Михаила Александровича и послал через Рузского об этом телеграмму». Когда мы услыхали все это, то невольный ужас охватил нас и мы громко в один голос воскликнули, обращаясь к Воейкову: «Владимир Николаевич, ступайте сейчас, сию минуту к Его Величеству и просите Его остановить, вернуть эту телеграмму».

Дворцовый комендант побежал в вагон Государя. Через очень короткое время генерал Воейков вернулся и сказал генералу Нарышкину, чтобы он немедленно шел к генерал-адъютанту Рузскому и по повелению Его Величества потребовал телеграмму назад для возвращения Государю.

Нарышкин тотчас же вышел из вагона и направился к генералу Рузскому (его вагон стоял на соседнем пути) исполнять возложенное на него Высочайшее повеление. Прошло около ½ часа, и К. А. Нарышкин вернулся от Рузского, сказав, что Рузский телеграмму не возвратил и сообщил, что лично даст по этому поводу объяснение Государю.

Это был новый удар, новый решительный шаг со стороны Рузского для приведения в исполнение намеченных деяний по свержению Императора Николая II с трона.

Мы все печально разошлись по своим купе около 5 часов дня. Я стоял у окна в совершенно подавленном настроении. Трудно было поймать даже мысль в голове, так тяжело было на душе. Было то же самое, когда на ваших глазах скончается близкий, дорогой вам человек, на которого были все упования и надежды. Вдруг мимо нашего вагона по узкой деревянной платформе между путей я заметил идущего Государя с дежурным флигель-адъютантом герцогом Лейхтенбергским. Его Величество в форме кубанских пластунов в одной черкеске и башлыке не спеша шел, разговаривая с герцогом. Проходя мимо моего вагона, Государь взглянул на меня и приветливо кивнул головою. Лицо у Его Величества было бледное, но спокойное. Я подумал, сколько надо силы воли, чтобы показываться в народе после величайшего события акта отречения от престола…

Уже в 1918 году в июне я был в Петрограде у графа Бенкендорфа и вспоминал о тех часах, которые пришлось пережить с Государем в Пскове, и передал Павлу Константиновичу свое впечатление о редкой сдержанности Государя после отречения. Граф задумался, потом сказал: «Весною в начале апреля 1917 года я как-то гулял с Его Величеством по Царскосельскому парку и Государь мне сказал, что только теперь, спустя 2–3 недели, Он начинает приходить немного в себя, во время же событий в Могилеве, в пути, а главное в Пскове Он находился как бы в забытьи, тумане… Да Его Величество очень страдал, но ведь он никогда не показывает своих волнений», – добавил граф.