Чудаки и зануды - читать онлайн книгу. Автор: Ульф Старк cтр.№ 21

читать книги онлайн бесплатно
 
 

Онлайн книга - Чудаки и зануды | Автор книги - Ульф Старк

Cтраница 21
читать онлайн книги бесплатно

Когда я вернулась, они сидели по-прежнему. Шляпа отбрасывала тень на дедушкино лицо, но я видела его глаза. Морская синь отражалась в них и ручейками стекала по щекам. Дедушка не смахивал слёз. Может, и не замечал их. Обеими руками он обнимал футляр с виолончелью. Он заставил нас взять и виолончель.

— Что с тобой? — сказала я.

— Что? — переспросил дед, словно очнувшись от грёз.

— Почему ты плачешь?

— Да так! — Он щёлкнул меня по носу. — Наверное, от радости и от грусти. Ведь я такой старый и глупый. А почему ещё? Чем ещё заняться глазам, когда вокруг такая красота, а? — Он громко высморкался в чистый носовой платок. — Давненько мы этак не путешествовали. В первый раз едем без Катарины. Может, и от этого тоже, фрекен-во-всё-сующая-свой-нос. От любви к твоей бабушке и от одиночества! Теперь ты знаешь почему.

Да, бабушка всегда была с нами — в большой шляпе, маленькая, толстенькая, с широким добрым лицом, с которого не сходила улыбка. Если дедушке случалось вспылить, а такое бывало часто, она просто дула ему в лицо.

Вместе с Катариной ушли в пошлое и поездки на нашу любимую Мейю. Лето утратило волшебную таинственность, а дедушка никогда уже так не шумел и не радовался, ведь некому было подуть ему в лицо.

— Я должен ещё раз съездить туда, малышка. Но прежде у меня духу не хватало.

Он громко всхлипывал, так что люди стали оборачиваться, а одна средних лет дама в цветастом платье даже предложила ему лекарство, Она принялась рыться в сумке, которая грохотала, как гремучая змея, — столько там было пузырьков с таблетками.

— Хочу и пла́чу, бесчувственные идиоты! — огрызнулся дедушка и погрозил тростью. — Ясно?

Дама поспешно ретировалась. И тут я дунула ему в лицо.

Сначала он опешил, а потом прямо-таки просиял.

— Ах ты, маленькая ведьма, — ласково сказал он и погладил меня по щеке.

Дом был на прежнем месте, точь-в-точь такой, каким я его помнила, — выкрашенный белой краской, нелепый и величественный, с башенками, балюстрадой и балконом, с которого обычно махала нам бабушка. Дом стоял на горе, и к нему вела извилистая, вымощенная щебнем тропинка. «Феликс Кролл. Частное владение», — гласила латунная табличка на калитке. Феликс Кролл — так звали дедушкиного отца. Это он построил дом.

Чудаки и зануды

Мы с трудом пробрались с креслом-каталкой по заросшей ольховой аллее. Дальше пути не было. Мост слева сломало льдом.

Пока мы стояли и размышляли, что делать, над заливом пролетел лебедь — лапы как водные лыжи, крылья расправлены, шея вытянута. Опускаясь на воду, он зашумел, как орган. А ведь я уже видела его раньше.

— Давайте пойдём по шоссе, — предложила мама.

Ясно было, что с креслом нам на гору никогда не взобраться.

Чудаки и зануды

— Нет, — возразил дедушка. — Можете думать, что я рехнулся, но я хочу подняться сам.

Сжав зубы, он упорно карабкался в гору. Пот заливал лицо, он дышал всё тяжелее, а солнце припекало, пробиваясь сквозь тучи чаек. Подъём занял у него больше часа.

На дрожащих ногах, со шляпой в руке дедушка замер у входной двери.

— Вот я и пришёл, — сказал он, обращаясь к невидимому собеседнику.


Мы молча обошли дом. Ничто не изменилось с тех пор, как пять лет назад умерла бабушка и дедушка запер дом. Тогда он улетел на вертолёте, уносившем бабушку, и больше не возвращался, словно закрыл дверь в обитель горя.

Пауки затянули окна тонкими занавесями, цветы, за которыми бабушка так заботливо ухаживала, увяли, сухие листья свешиваюсь из горшков. На обеденном столе стояла супница, аппетитные пары превратились в пыль. Стол был накрыт на двоих. Вино в хрустальных бокалах испарилось, оставив на дне твёрдые красные бисеринки. Бабушкина шляпа висела на львиной голове, украшавшей резную спинку стула. Её туфли, сброшенные впопыхах, валялись под диваном подошвами вверх, будто лодки, выброшенные на берег.

Напольные часы в углу остановились. Дедушка достал из буфета маленький ключик и завёл их. С громким вздохом часы пошли.

Дедушка молча ходил по комнатам, прикасался к вещам, словно стараясь вспомнить, каковы они на ощупь. Поправлял накидки и салфетки, подобрал с полу шпильку, повертел её в руках, захлопнул открытую книгу на письменном столе, расставил по местам стулья, заметил, что краски на картинах с изображениями кораблей, моря и островов отслоились и потрескались, а обои вздулись от сырости.

Чудаки и зануды

Он остановился перед диваном. У одного подлокотника лежала вышитая подушка. Посредине была вмятина, словно там только что покоилась чья-то голова.

Дедушка нагнулся и зарыл лицо в подушку.

— Я всё ещё чувствую её запах, — прошептал он.


Дедушка сидел на самом краешке кухонного стула, зажав между коленями виолончель. Лёгкий вечерний ветерок шевелил его усы. Солнце светило неярко, будто керосиновая лампа, подвешенная в вечернем небе над заливом и холмом, где расположились мы.

Смычок осторожно тронул струны. Дедушка заиграл знакомую мелодию, одну из тех, что я слышала в детстве, — Вторую сонату Баха для виолончели и фортепиано. Только без фортепиано. На нём играла бабушка, а теперь остались тишина, крики чаек, квохтанье гагар и плеск воды. Дедушка играл, закрыв глаза, и звуки улетали ввысь, ворчливые и картавые, сердитые и нежные, мне чудился в них дедушкин голос.

Музыка рассказывала о дедушкином горе, о тоске по ослепительной улыбке и чёрном приземистом корпусе пианино, о любви к этим камням, вехам, соснам, птицам, светлому небу и чёрной земле.

Мама надела бабушкину шляпу. Не знаю, о чём она думала. Она держала меня за руку, а я прижалась к её плечу. Музыка продолжала своё грустное ликование, и я склонялась к маме всё ближе и ближе. Давно мы так не сидели, не ссорясь, не злясь друг на друга. Мне так этого не хватало! Я и не надеялась, что такое ещё возможно. Я была на пути к себе, в свою страну, где стану чудачкой на свой манер. Мама сияла и лучилась, и я почти исчезала в её лучах, как звезда при появлении солнца. Я держала маму за руку и не сводила глаз с дедушки, который тоже уходил от нас.

И вдруг я увидела бабушку. Её грузное тело, большие ноги, умные глаза. Она стояла подле дедушки и казалась реальнее его. Её круглая щека касалась его лысины. А дедушка улыбался своей виолончели. Потом бабушка исчезла, вернулась обратно в музыку.

Неужели такая любовь ещё бывает? Я думала о маме, о всех тех мужчинах, что босиком или в скрипучих башмаках прошли по нашей квартире. Может, вечная любовь уже умерла, ведь вымерли же мамонты, исчезли газовые фонари и граммофоны. Музыка вздыхала и смеялась, а я представила вдруг Катти и Исака. У Катти были жёлтые глаза, как у мамы, а у Исака — голубые, как у дедушки. Что мне в них? И что им надо от меня?

Вернуться к просмотру книги Перейти к Оглавлению Перейти к Примечанию