Хайди, или Волшебная долина - читать онлайн книгу. Автор: Йоханна Спири cтр.№ 28

— Хайди, — говорила она, — что за рожи ты строишь? Сроду таких не видела!

Но строить рожи — дело тихое и не привлекает внимания фройляйн Роттенмайер. И когда Хайди удавалось справиться с приступами тоски и отчаяния, на некоторое время все вновь входило в свою колею. Но Хайди худела, бледнела, теряла аппетит, и Себастиан просто страдал, глядя, как Хайди за столом даже не притрагивается к разным вкусностям. И порой, пододвигая к ней то или иное блюдо, он шептал девочке:

— Возьмите хоть самую чуточку, барышня, это очень вкусно! Нет, так не годится, это слишком мало! Полную ложку возьмите, вот так, а теперь еще одну!

Он давал девочке много отеческих советов, но ничего не помогало. Хайди почти перестала есть и вечером, кладя голову на подушку, сразу начинала воображать, что сейчас происходит там, дома. В такие минуты она тихонько плакала от тоски, плакала в подушку, чтобы никто ее не услышал.

Так продолжалось довольно долго. Хайди даже толком не знала, лето сейчас или зима. Стены и окна, которые видны были из окон дома Зеземаннов, в любое время года выглядели одинаково. На улицу она выходила редко, лишь в тех случаях, когда Клара особенно хорошо себя чувствовала. Тогда они вместе выезжали в карете. Так можно было бы поехать за город, но карета почему-то всегда ездила только по широким красивым улицам. А на улицах не увидишь ни гор, ни елей, ни трав, ни цветов, — одни только дома да толпы людей. Тоска Хайди по родным местам с каждым днем возрастала. Стоило ей прочитать хотя бы одно слово, вызывающее в памяти родные края, как боль захлестывала ее, и Хайди приходилось прилагать все силы, чтобы справиться с собой. Так миновали осень и зима. И вот уже солнце вновь стало пригревать белые стены домов, и Хайди поняла, что настает пора, когда Петер начнет выгонять коз на горное пастбище. Там, в свете солнца, сияют золотом цветы ладанника и горы каждый вечер пылают огнем. Хайди забивалась в угол своей комнаты и ладонями закрывала глаза, чтобы не видеть солнечного света. И сидела недвижно, стараясь побороть жгучую тоску по дому, покуда ее не звала к себе Клара.

Вот уже несколько дней фройляйн Роттенмайер бродила по дому молча. Она была погружена в себя. Проходя в сумерках по длинному коридору или же из одной комнаты в другую, она то и дело озиралась, заглядывала в углы или же быстро оборачивалась, словно кто-то тихонько крался за ней и готов был вот-вот ухватить ее за подол. Одна она теперь решалась появляться только в жилых помещениях. Если же ей надо было подняться на верхний этаж, где располагались роскошно убранные комнаты для гостей, или же спуститься вниз, где находился огромный таинственный зал, — каждый шаг там гулко отдавался под потолком и казалось, старые ратманы ^[3] в белых воротниках пристально смотрят с портретов, — она всегда звала с собою Тинеггу. И Тинетта поступала точно так же. Если ей что-то вдруг понадобится внизу или наверху, она призывала Себастиана и требовала, чтобы он ее сопровождал. Она всегда находила для этого благовидный предлог — ей, мол, надо отнести туда что-то тяжелое, что одной не под силу.

Как ни странно, но и Себастиан делал то же самое. Если его посылали в эти комнаты, он звал с собой Йоганна, якобы ему нужно помочь что-то оттуда принести. Каждый из них охотно откликался на зов, хотя ничего, собственно, носить туда или оттуда вовсе не было нужды и вполне можно было бы справиться в одиночку. Однако тот, кого звали, видимо, думал про себя, что в другой раз уже ему самому может понадобиться подобная услуга. А много лет прослужившая в доме кухарка, возясь со своими горшками, качала головой и вздыхала:

— Только бы мне до этого не дожить!

С некоторых пор в доме Зеземаннов творилось нечто странное и даже зловещее. Каждое утро, когда прислуга спускалась вниз, входная дверь стояла настежь. Но вокруг никого не было. В первые дни, когда это случалось, все в страхе начинали обшаривать комнаты, чтобы понять, что же украдено. Полагали даже, что вор мог спрятаться в доме, чтобы ночью сбежать с добычей. Но ничего такого не было, в доме не пропало ни одной вещи. Вечером дверь не только запирали на все замки, но и подпирали еще деревянным бруском. Ничего не помогало. Наутро дверь опять стояла настежь. В какую бы рань ни спускались вниз встревоженные слуги, дверь стояла открытой, даже когда всё кругом еще крепко спало, а двери и окна других домов были на запоре.

Наконец Себастиан с Иоганном набрались храбрости и обратились к фройляйн Роттенмайер с просьбой позволить им провести ночь в комнате, примыкающей к залу. Они там притаятся и посмотрят, что будет происходить. Фройляйн Роттенмайер тотчас же согласилась, более того, она достала кое-что из имевшегося у господина Зеземанна оружия и вдобавок дала Себастиану большую бутылку ликера, чтобы они могли подкрепиться перед решающей схваткой, ежели таковая последует.

В назначенный вечер Себастиан и Иоганн засели в комнате рядом с залом и тут же начали подкреплять свои силы ликером. От ликера у них сперва развязались языки, а потом начали слипаться глаза. Наконец, откинувшись на спинки кресел, оба умолкли. Когда старые башенные часы пробили полночь, Себастиан продрал глаза и позвал Иоганна. Того оказалось нелегко добудиться. Сколько Себастиан его ни окликал, Иоганн только перекатывал голову по спинке кресла и спал себе дальше. Себастиан напряженно вслушивался в ночную тишину, ему удалось-таки стряхнуть с себя сонное оцепенение. Тишина стояла мертвая, даже с улицы не доносилось ни звука. Себастиан и думать забыл о сне, ему было страшно в такой тиши. Он сдавленным голосом звал Иоганна, иногда теребил его. Наконец, когда часы пробили час, Иоганн пробудился и сразу вспомнил, почему он сидит в кресле, а не лежит в своей постели. Он храбро вскочил и крикнул:

— Ну, Себастиан, давай-ка выйдем и поглядим, что там делается. Не бойся! За мной!

Иоганн распахнул слегка приоткрытую дверь комнаты и только сделал шаг, как из открытой входной двери потянуло сквозняком и свеча в руках у Иоганна погасла. Тот отшатнулся, налетел на стоявшего сзади Себастиана, и они вместе ввалились в комнату. Иоганн захлопнул за собой дверь и в лихорадочной спешке повернул ключ до отказа. Затем чиркнул спичкой и зажег свечу. Себастиан даже не успел сообразить что к чему. Стоя за широкой спиной Иоганна, он не ощутил сквозняка.

Но когда Иоганн зажег свечу, Себастиан испуганно вскрикнул. Иоганн был белее мела и дрожал как осиновый лист.

— Что? Что случилось? Что там такое было? — участливо спросил Себастиан.

— Дверь — настежь! — прохрипел Иоганн. — А на лестнице белая фигура, понимаешь, Себастиан, поднялась по лестнице, раз — и нету!

У Себастиана по спине побежали мурашки. Они сели рядышком, боясь пошевелиться, и сидели так, покуда не начало светать и на улице не появились первые прохожие. Тогда они оба вышли из своего укрытия, закрыли распахнутую входную дверь и поднялись наверх доложить обо всем пережитом фройляйн Роттенмайер. Домоправительница сразу же приняла их, так как от волнения не могла уснуть. Едва услыхав о событиях минувшей ночи, она тут же села писать письмо господину Зеземанну. Таких писем он от нее еще никогда не получал. В письме говорилось, что у нее от ужаса опускаются руки. Если бы господин Зеземанн мог незамедлительно вернуться домой! Ибо здесь творится нечто неслыханное. Засим она поведала хозяину дома обо всем происходящем, не забыв упомянуть о том, что входная дверь каждое утро стоит настежь. Таким образом, из-за постоянно распахнутой двери никто в доме не может быть спокоен за свою жизнь. Невозможно даже предположить, какие кошмарные последствия могут повлечь за собой эти события. Господин Зеземанн немедленно ответил, что сейчас он никак не может все бросить и вернуться во Франкфурт. История с привидением представляется ему более чем странной, и он выражает надежду, что скоро все образуется. Однако ему это не дает покоя и он покорнейше просит фройляйн Роттенмайер написать госпоже Зеземанн и спросить, не соблаговолит ли она приехать во Франкфурт. Он убежден, что его матушка очень быстро во всем разберется и покончит с привидениями, да так, что они еще очень не скоро решатся посетить его дом. Фройляйн Роттенмайер осталась очень недовольна тоном этого письма. Господин Зеземанн явно не принял всерьез историю с призраком. Она тут же написала госпоже Зеземанн, однако тон ее ответа немногим отличался от тона господина Зеземанна. Бабуленька писала, что в ее намерения не входит так скоро возвращаться во Франкфурт из Голштинии только оттого, что фройляйн Роттенмайер померещилось привидение. Кстати сказать, она сама никогда не видела привидений в доме Зеземаннов, а если теперь там завелся призрак, то это наверняка кто-то живой. А с живым Роттенмайер — и сама сможет управиться, если же нет, то пусть наймет ночного сторожа.