Друид - читать онлайн книгу. Автор: Клауде Куени cтр.№ 100

Боевой клич гельветов звучал все реже, крики раненых начали постепенно стихать. Бои и тигурины отступали. Они делали это настолько организованно, что создавалось впечатление, будто им просто надоело сражаться. Женщины и старики, оставшиеся там, где остановился обоз, соорудили из груженых телег что-то наподобие передвижного укрепления. Отступающие бои и тигурины, спрятавшись за бочками и мешками с зерном, метали копья и обстреливали из луков легионеров, наступавших на них плотным строем, но под градом стрел и копий римляне дисциплинированно продвигались вперед. Тем временем гельветы отступили на гору, куда в самом начале битвы их оттеснили солдаты проконсула, и попытались остановить легионеров, чтобы дать возможность боям и тигуринам плотнее сдвинуть телеги и лучше подготовиться к атаке римлян. Тут послышался громкий крик одного из центурионов, который обещал, что Цезарь лично наградит того, кто первым окажется в укрепленном лагере кельтов. После этого легионеры бросились вперед, вовсе не думая о грозящей их жизни опасности. Наконец римлянам удалось ворваться в середину импровизированного укрепления, защищаемого боями и тигуринами. Легионеры на месте убивали тех, кто был одет бедно, и брали в плен кельтов, чья одежда свидетельствовала о том, что они являются родственниками князей или вождей племен. Римляне захватили легендарные сокровища галлов. Многие дети из славных, знатных родов оказались в плену у римлян. Оставшиеся в живых раурики, бои, тигурины и гельветы, защищаясь, медленно покидали поле боя. Казалось, что они молча отдавали последние почести тем, кто погиб во время этой страшной битвы.

Обессиленные солдаты Цезаря садились или ложились прямо на землю и благодарили бессмертных богов за победу и за то, что этот кошмар наконец закончился. Многие плакали, обхватив голову руками. Некоторые сидели, уставившись в одну точку невидящим взглядом, дрожа всем телом и бормоча что-то несвязное. Взглянув на этих солдат, можно было подумать, что они потеряли рассудок. Всю ночь слышались крики умирающих, плач и стоны раненых. До самого утра ветераны, за плечами которых было не одно подобное сражение, пытались хоть как-то успокоить молодых солдат. Одни новобранцы, прошедшие боевое крещение, сворачивались калачиком, словно маленькие дети, другие неподвижно лежали на земле лицом вниз. Некоторые, как сомнамбулы, бесцельно ходили среди трупов и смертельно раненых воинов. Им так часто рассказывали о славных победах их предков и о военных походах, в которых участвовали их родственники, но почему-то никто ни словом не упомянул при этом, как на самом деле выглядела война.

Цезарь неподвижно сидел в своей палатке. Командир одного из отрядов разведчиков доложил, что обоз гельветов продолжил путь после того, как в их лагере собрались все оставшиеся в живых после битвы. Он сообщил, что сейчас колонна кельтов состояла примерно из шестидесяти-семидесяти тысяч человек. Проконсул отдал приказ броситься в погоню за противником и не отставать от него ни на шаг.

— Сейчас наши солдаты не в состоянии преследовать гельветов, — пробормотал Лабиэн. Цезарь и сам прекрасно понимал, что он не мог назвать себя победителем. Битва закончилась вничью. С таким же успехом римляне могли первыми покинуть поле боя. Но к тому моменту я уже научился понимать, о чем думает Цезарь — даже такой исход битвы он считал знаком, ниспосланным ему богами.

— Сколько времени понадобится нам, чтобы похоронить погибших? — спросил проконсул.

— По крайней мере, три дня…

Цезарь потупил взгляд и посмотрел на носки своих измазанных глиной кожаных сапог. Можно было подумать, что стыд не позволяет ему смотреть в глаза своим офицерам. Три дня… Это могло означать только одно — его войска понесли огромные потери.

— Лабиэн, немедленно отправь гонцов в племя лингонов. Через два-три дня обоз гельветов должен оказаться в их землях. Я запрещаю лингонам каким-либо образом помогать гельветам! Если они посмеют ослушаться, то я поступлю с ними точно так же, как недавно поступил с тигуринами, а сегодня — с гельветами, боями и рауриками. Я уничтожу их племя. Так и передай.

— Цезарь, — сказал один из молодых трибунов, — в лагере гельветов мы нашли огромное количество золота. Возможно, нам следует…

— Подумай сам, неужели слитки золота смогут заменить моих погибших воинов или вылечить умирающих?! — закричал центурион Луций Сперат Урсул вне себя от гнева. Под левым глазом у него была огромная красно-черная ссадина. Под разорванным в клочья правым рукавом его туники виднелась свежая рана.

— Если я дам на твой вопрос положительный ответ, то это будет отчасти правдой, — спокойно заметил Цезарь. — Золото — это легионы, легионы — это власть, а власть — это Рим. Принесите мне золото гельветов!

В огромной палатке, охраняемой личной гвардией Цезаря, солдаты сложили все награбленное: скромные украшения, которые принадлежали убитым кельтам простого происхождения, а также сокровища вождей и князей. На холм свозили целые телеги, груженные богатой добычей: золотыми слитками, бесчисленным количеством бочек с кельтскими, массилианскими, римскими и греческими золотыми или серебряными монетами.

Цезарь настоял на том, чтобы я сопровождал его. Поскольку земля была довольно скользкой, я решил взять с собой Ванду. Проконсул вошел в палатку в сопровождении одного из солдат своей гвардии. Оказавшись внутри, он забрал у легионера факел и велел ему выйти вон. Цезарь смотрел на награбленные сокровища, которые наверняка стоили несколько сотен миллионов сестерциев. И все эти богатства принадлежали ему — Гаю Юлию Цезарю.

— Ради этого ты вторгся на территорию свободной Галлии? — спросил я проконсула.

Цезарь запустил руку в бочку с массилианскими золотыми монетами, достал пригоршню маленьких золотых дисков, расставил пальцы, и они со звоном посыпались назад в бочку.

— Друид, — ответил проконсул, с задумчивым видом глядя на силуэты легионеров, которые расхаживали вокруг палатки, — неужели кто-нибудь спрашивал у Александра, зачем он хотел завоевать весь мир?

В тот момент я понял, что Цезарь одержим. Его привлекало не богатство, а те возможности, которые открывались перед ним благодаря награбленным сокровищам кельтов. Проконсул не мог в полной мере насладиться уже достигнутым. Как только он добивался успеха, ему тут же казалось, что этого мало, и Цезарь начинал строить новые отчаянные планы, воплощение которых могло стоить ему жизни. Рассуждая таким образом, нетрудно было сделать вывод, что Юлий Цезарь стал рабом собственного честолюбия.

Вдруг проконсул обратил внимание на старый деревянный сундук с позолоченными замками и петлями. Цезарь встал перед ним на колени и хотел поднять крышку, но я сказал:

— Не делай этого!

Проконсул повернулся и отдал мне факел, чтобы обе его руки были свободны.

— Почему я не должен открывать его? На этом ящике даже нет замка.

— Его не закрыли по одной простой причине — никто из кельтов никогда не решится даже прикоснуться к этому сундуку.

Цезарь вновь повернулся ко мне. Похоже, происходящее доставляло ему огромное удовольствие. Он готов был рассмеяться из-за того, что какой-то галл запрещал ему открывать ящик, захваченный его легионерами.