Прощание - читать онлайн книгу. Автор: Лотар-Гюнтер Буххайм cтр.№ 51

— Вот так вот, — говорит старик. — Но давай дальше: вы же не могли оставаться там вечно?

— Добрых полчаса ушло на это, а в той ситуации это было все равно, что вечность.

— А потом?

— Потом они запустили двигатели и наконец двинулись. Мы даже нашли колесо и снова надели его на ось. К сожалению, у нас не было гвоздя, чтобы использовать его в качестве шплинта, поэтому идиотское колесо еще трижды отваливалось, но мы наконец все же перебрались через дорогу. А потом стало по-настоящему интересно.

Старику эта история, кажется, понравилась. С удовлетворенной миной на лице он говорит: „За это стоит выпить что-нибудь стоящее — как ты смотришь на настойку из дикой малины?“

— Чего у тебя только нет! Давай ее сюда!

— А что было по-настоящему интересным?

— На цашей дребезжащей тележке мы добираемся до купальни на берегу озера, и тут дверь открывается, и в свете луны я обнаруживаю три карабина…

— И тогда они тебя упрятали за решетку? — прерывает меня старик. — Пора бы!

— О, нет! За решетку меня упрятали намного позже и с этой историей это не имело ничего общего.

— Дальше, дальше! — торопит старик.

— Мы стояли как раз напротив дул этих карабинов. Нам было не по себе. Мы попали в гнездо сумасшедших — вервольфы (оборотни)! Они хотели прикончить нас за предательство и сражаться дальше. Так, во всяком случае, они кричали. И тут они наконец увидели моего брата с его мишурой на мундире.

Его они убивать не захотели. А он уже держал в руках свою пушку. На другой стороне дюжиной сумасшедших командовал тоже лейтенант. Могу тебе сказать: пока мы их успокоили…

— И?

— Побудить их действовать разумно и сложить оружие нам не удалось. Они хотели непременно продолжать.

— То есть полного успеха они не достигли!

— Я был рад, что они не стали сразу палить. В то время все было несколько более относительным, чем сейчас.

— И вы потащили вашу тележку обратно в гору?

— Отнюдь! Мы ее просто оставили.

— Пс-с! — говорит старик. — Имперская собственность. Я понимаю. Поэтому они и изъяли тебя из обращения!

— Снова ошибаешься! Сначала я стал „шефом полиции“, иначе говоря, деревенским полицейским Фельдафинга.

— Именно ты!

— Что значит „именно ты?“ — набрасываюсь я на старика.

— Ты в то время — и олицетворение верности Закону? Можно смеяться или?

— Нельзя! Я к этому, Бог свидетель, не стремился. Ты себе представить не можешь, как в то время все делалось. Или, возможно, можешь? Ведь ты же, в конце концов, также был высшей судебной шишкой в Бергене. Я ведь тоже могу сказать — именно ты!

— Ха-ха, — смеется старик. И тут в дверь стучат. Появляется курьер. Старика зовут наверх.

— Еще по глотку на посошок? — спрашивает он.

Мне еще не хочется спать. Я иду по кораблю, часы показывают почти полночь. Не видно ни одной живой души. Я полностью предаюсь восприятию гудения и вибрации и нарастающему и затухающему шуму буруна у форштевня. Со стороны надстройки, на которой расположен капитанский мостик, светят несколько будто отштампованных иллюминаторов.

Медленно продвигаясь вперед, я слышу голос, раздающийся из черноты тени, и останавливаюсь, как вкопанный. Женский голос! „Белый лебедь, — слышу я, — он плывет туда к черным неграм“. Это был голос исхудавшей стюардессы, которая сказалась больной. Я смотрю во все глаза, но никого не вижу. Сбоку меня слепит свет, падающий из кормовых иллюминаторов надстройки с капитанским мостиком. Передние окна кормовой надстройки также освещают темноту тени. Наконец, я вижу фигуру, жмущуюся к вертикально стоящему запасному якорю.

— Что это значит! — вырывается у меня, затем я приглушаю голос и спрашиваю: — Почему вы не в своей каюте?

— Потому что я так люблю луну и звезды и их отражение на черной воде моря — как бархат.

Мне вдруг становится ясно, как одиноко человеку ночью на этом корабле, какую притягательную силу могут иметь мчащиеся рядом с бортами корабля светлые завихрения воды.

— Это звучит поэтически, — говорю я притворно мягко, — записывайте это, лучше всего сразу, прежде чем забудете.

— Я никогда не забуду! — слышу я голос от якоря.

И вот стою я здесь и проклинаю эту ситуацию. Если у мадам сдадут нервы, то это рискованно для корабля. Я должен сказать об этом старику. Но сначала мне надо попробовать справиться с ситуацией. Очевидно, самое лучшее, это уговорить ее.

— Вы простудитесь, — говорю я и сразу же замечаю, насколько глупо это звучит. Ночь мягкая, легкий ветерок — это всего-навсего воздушный поток, обтекающий движущийся корабль. О холодной ночи не может быть и речи.

Наконец фигура медленно появляется из тени гигантского якоря, и с поднятыми руками стюардесса идет на меня. „Лунатичка? Разве лунатики разговаривают?“ — проносится у меня в голове. Я беру ее правую руку, как если бы хотел сказать ей: „добрый день!“ Левой рукой я толкаю исхудавшее существо перед собой. „Так, а теперь я отведу вас в…“, — я прикусываю язык и говорю вместо „в кроватку“… домой».

Я веду ее, как осужденную. Я крепко держу ее правую руку и иду вслед за ней. «Осторожно! Здесь тросы. Не упадите».

— Ах. Я знаю дорогу. Здесь я часто…

Под хмельком? Врачу следовало бы давно поинтересоваться, что же происходит с дамой. Но этот юноша играет в волейбол в трюме номер пять.

— А теперь через порожек, — говорю я, когда мы дошли до надстройки, и пропускаю ее. — Здесь направо, нет, подождите-ка, я немножко пройду с вами.

И тут из-за угла выскакивает человек и чуть не сбивает нас с ног. Быстро схватив ее за плечо, я удерживаю девушку от падения.

— Извините! — слышу я и узнаю палубного матроса.

— Внимательнее надо быть! — говорю я.

Палубный матрос, пошатываясь, останавливается. Теперь он взял себя в руки, и я слышу, как он бормочет «Ага!» Теперь на корабле будут рассказывать то, что он видел. Черт бы побрал этот театр!

Я еще раз поднимаюсь на мостик, может быть, старик там, наверху. Будить его я не собираюсь. Я открываю металлическую дверь в штурманскую рубку, придерживаю ее рукой, чтобы она не гремела, и, обращаясь в темноту, говорю: «Добрый вечер!»

«Добрый вечер!» — слышу я голос третьего помощника, но еще не вижу его. Я делаю два шага в глубь помещения и остаюсь стоять в темноте, пока наконец не начинаю различать обстановку вокруг меня. Третий помощник стоит на правой стороне штурманской рубки, старик находится почти в центре за пультом управления.

— Ты еще надолго остаешься? — спрашиваю я.

— У тебя что-нибудь срочное? — спрашивает он в ответ. — Да!

— Тогда сейчас иду.