Встречи под звездой надежды - читать онлайн книгу. Автор: Элина Быстрицкая cтр.№ 43

читать книги онлайн бесплатно
 
 

Онлайн книга - Встречи под звездой надежды | Автор книги - Элина Быстрицкая

Cтраница 43
читать онлайн книги бесплатно

Я взглянула на часы и сказала, что мне уже пора уезжать. Честно говоря, я очень боялась, что могу быть скомпрометирована. Репутация актрисы складывается трудно и долго, но рушится легко и быстро. Я видела немало примеров, как за какой-нибудь пустячок, за поступок, совершенный по легкомыслию, вполне достойным людям из нашего круга пришпиливали ярлык, и избавиться от него было уже нелегко: «А вы слышали?..», «А вы знаете?..» и так далее.

О своей репутации я заботилась достаточно серьезно. И не потому, что кого-то или чего-то боялась, просто легкомысленные «игры» всегда мне не нравились.

Мы уехали с Марией — хозяева были достаточно тактичны, чтобы нас не удерживать.

Вскоре наша группа должна была возвращаться в Москву. До Русы предполагалось ехать на автобусах. Я Марии сказала, что неважно себя чувствую и очень тяжело переношу автобус. Она ответила:

— Да? Ну подумаем, что можно сделать.

И буквально на следующий день сообщила, что мне дают «Чайку». Я спросила, могу ли я в эту машину пригласить кого-то из своего коллектива.

— Конечно.

Предложила ехать вместе со мной Леониду Викторовичу Варпаховскому, который ставил «Бешеные деньги», Евгению Павловичу Велихову — моему партнеру по «Стакану воды», а также их женам.

И опять я полностью выдержала «процедуру» поведения в подобных случаях. Спросила у Солодовникова:

— Могу ли я ехать в «Чайке» с четырьмя коллегами?

Он разрешил. Автобусы с актерами уехали. Потом прибыла «Чайка», мы погрузили чемоданы, разместились сами. Нас лично устраивал в «Чайке» управляющий отелем Господинов — кто-то, располагавший большой властью, распорядился об этом.

Мы проехали десяток-другой километров, и машина сломалась. Господинов по радиотелефону вызвал другую машину — я уже поняла, что он наделен серьезными полномочиями. Меня это удивляло, потому что я никогда в жизни не была в центре такого внимания. Власть, она, знаете ли, завораживает…

Пришла другая машина. Когда стали перегружать в нее наши вещи из «Чайки», я заметила ящики с коньяком и отборными фруктами.

Наконец поехали и… остановились у красивого источника, сопровождающие нас расстелили скатерти, поставили бутылки, разложили фрукты. Все было очень элегантно и весело. Но вот мы прибыли на вокзал, автобусов с нашими актерами еще не было.

Подали поезд, мы с помощью наших болгарских друзей быстренько в него погрузились. В это время подъехали автобусы. Актеры вышли из них запыленные, усталые — дорога по жаре оказалась очень тяжелой. С ними был и наш парторг Михаил Иванович Жаров. Не помню, с кем я вместе ехала в поезде. А Леонид Викторович Варпаховский, его жена и Жаров оказались в одном трехместном купе. И Варпаховский стал с восторгом рассказывать Жарову, как хорошо мы путешествовали… Жаров реагировал на его рассказ сдержанно.

Я очень хорошо помню, что эти гастрольные эпизоды были именно в 1969 году, и вот почему. Год этот черной отметиной вошел в мою жизнь. Я тогда держалась изо всех сил. И чем бы я ни занималась — играла в спектаклях, ездила на гастроли, принимала приглашения на дружеские встречи, я думала лишь о своем горе. Понимала, что ничего невозможно исправить, врачи и лекарства бессильны. У меня умирал папа, вопрос был только времени, когда это произойдет. Хотя и говорят, что надежда умирает последней, но в моем случае надежда уже умерла…

Папа очень хотел, чтобы я вступила в партию. Он был убежденным коммунистом, совершенно не из тех, кто членство в партии использовал для карьеры. Он любил свою страну, защищал ее в войну, желал ей счастья в трудные ее годы. Часто думаю, что, если бы все коммунисты были такими, как мой отец, нашу страну ждала бы другая судьба. Я сейчас пою осанну не партии, а самому любимому человеку-коммунисту. А партия, какой она стала, — это совсем другое…

Когда я вступила в комсомол, папа этим очень гордился. И, конечно, когда он сказал, что надо бы мне вступить в партию, я не посмела ему возражать, не хотела его огорчать. Хотя уже и не была той наивной девочкой, которая сияющими глазами смотрела на «вождей» и мечтала о великих свершениях. Более того, я не забыла травлю, которую мне учинили в институте. Но я дала папе обещание и подала заявление.

После возвращения из Болгарии истекал мой кандидатский стаж. Меня пригласили на заседание партбюро театра, чтобы я рассказала, как его прохожу. Ответила, что я с удовольствием работаю, все идет нормально. Тогда один из членов партбюро спросил:

— А как это получилось, что в Бухаресте Малый театр едет в советское посольство, а вы оказываетесь там до приезда коллектива, раньше всех?

Я уже и забыла об этом маленьком происшествии, и вот — напомнили…

Рассказала, как это было, каяться не стала, потому что не чувствовала себя виноватой.

Тогда последовал еще один вопрос:

— А вы знаете, кому дают «Чайки»?

Ответила:

— В нашей стране — членам правительства. А за границей — тем, кому их предлагают.

Конечно, это была подчеркнутая наивность, но по сути ведь — правильно!

Такой ответ может понравиться, а может и нет. Во всяком случае никаких санкций против меня не последовало, в партию приняли…

Я вспоминаю все эти происшествия — и с приемом в посольстве, и с «путешествием» в «Чайке», и, наконец, с выходом к болгарским зрителям, да и другие — не потому, что они сыграли какую-то значительную роль в моей жизни. Просто Малый театр — это один из тех высокопрофессиональных, запредельно талантливых коллективов, где ничего не проходит бесследно. Ничего! Случайные фразы, не очень продуманные поступки — все оседает в каких-то уголках памяти. Хорошо, если отдельных людей, но невероятно сложно, если в памяти коллектива.

Сладкая каторга

У каждого театра есть свой ритм работы, от которого зависит вся жизнь актера. В Малом он вырабатывался многие годы и почти не менялся, разве что в необычных ситуациях, которые изредка случались.

Я тихо улыбаюсь про себя, когда читаю в нашумевших романах из театральной жизни, что известная актриса ночь провела с друзьями, возвратилась домой на рассвете, до полудня спала, потом медленно «возрождалась», чтобы к вечеру выйти из разбитого состояния, блистать на сцене и после спектакля снова «нырнуть» в изнурительные развлечения. Никакого отношения к действительности это не имеет. Если к работе в театре относиться ответственно, он подчиняет себе актрису и даже порабощает ее.

Вот мой обычный день. К одиннадцати часам утра надо быть готовой к репетиции. Для этого нужно очень рано встать, сделать необходимые гимнастические упражнения. Раньше они занимали у меня два часа, потом полтора, сейчас — тридцать, иногда двадцать минут. Это обязательно. Нужно «прибрать» себя, привести в порядок, заняться косметикой. Какое-то время уходит на завтрак, ибо впереди — рабочий день, в ходе которого просто неприлично перекусывать на ходу бутербродами. Нужно обязательно привести в порядок горло — актриса не может репетировать с севшим или хриплым голосом.

Вернуться к просмотру книги Перейти к Оглавлению