Бог без машины. Истории 20 сумасшедших, сделавших в России бизнес с нуля - читать онлайн книгу. Автор: Николай В. Кононов cтр.№ 6

Но кладбище встречается раз в полвека, а одинокие бивни легче обнаружить в почве, подточенной рекой. И вездеходы ковыляют дальше вдоль русла. Кузовы набиты костью, консервы съедены, на носу осень. Процессия сворачивает к точке, откуда ее заберет вертолет.

Вдруг водитель замечает в тундре движение. Кто-то приближается. То ли грузовик, то ли джип. Машина закладывает такие виражи, что ясно — водитель нетрезв.

Вездеходы совещаются по рации и заряжают карабины. У каждого мелькает надежда: а может, все-таки нет? Но вариантов ничтожно мало. Из перерезавшего дорогу уазика сыпятся враги.

Начинается опостылевший разговор. «Вы на нашей земле, ищете, значит, кость и на ней хотите наварить. А нам?» — «Ну, вы не ищете — а могли бы». — «Какая тебе разница, могли или нет, наша земля и все». — «И что?» — «Бивень давай». — «Что делать с ним будешь?» — «Давай бивень, ты же хочешь домой вернуться?» — «Ты, наверное, тоже». — «Я таких, как ты, много закопал». — «А мы таких, как вы, тоже закапывали». — «А нас тут больше». Враг рукой обводит тундру.

«Верю», — улыбается главный. Он промышляет бивень не первый год и знает, что власти в ближнем поселке нет. Есть, допустим, пьяненький участковый. Все. Техас без шерифов. И что? Зря готовились, копили, обнадеживали фирмы, которые режут из бивня статуэтки, шары для бильярда и другую туфту? Будь проклят этот бизнес двадцать пять раз, но что мы, геологи, умеем, если не искать сокровища?

В голове у главного вертится нежная мелодия, и он думает, как красиво умереть с такой музыкой от пули бухого якута. Некстати вспоминаются дети. Стоп, говорит он, ты не трагедию ставишь, и никто не узнает о гибели твоей суровой души, если ты не сломаешь вот того, с перебитым носом. Улыбайся, улыбайся.

Врагам не улыбается возиться с продажей и вывозом бивня, а деньги на продолжение банкета нужны здесь и сейчас. Геологи могут прострелить им колеса, и тогда придется брести до жилья и жрать ягель. А вот вездеходу гусеницы не прострелишь. Правда, можно получить не в гусеницу, а в топливный бак.

Все, черт возьми, как-то амбивалентно. Оппоненты пьяны, а нетрезвые коренные народы склонны к алогичным поступкам. Разговор висит на флажке драки.

Наконец враги прогибаются: «Ты купишь у нас кость, и мы вас не видели». Вскипает торг. Издержки на упырей заложены в бизнес-модель экспедиции, но мужчины притворяются, что бритоголовые вгоняют их в нищету, и отчаянно играют на понижение.

Наконец стороны фиксируют цену, вершат транзакцию и разбредаются. Искатели бивней прячут карабины, закуривают. Прикидывают, что до точки отскока упырей встретить не должны. Выбирают ресторан, где отметят конец сталкинга.

Вездеходы ковыляют дальше. Водитель стряхивает пепел в банку из-под рыбных консервов и щурится от ночного солнца.

Через полчаса их догоняют уазики. Все, кроме водителя, хватают карабины и передергивают затворы. Главный сплевывает и целится сквозь иллюминатор в чей-то прыгающий полушубок.

Остановка в пустыне. Водитель орет, чего надо. Местные отвечают, что денег мало, и вымогают бонус в виде спирта. Главный морщится, отворачивается и кивает. В уазик летит канистра — те ржут и исчезают.

Экспедиция не спрячет оружие, пока не бросит бивень в вертолет.

Директора компании, с которой почти каждый год происходят такие истории, зовут Валерий Кривошапкин. Офис с табличкой «Геос» размещается в сараеобразном строении на окраине Якутска. Мы пробрались через сложенную в сенях добычу, гараж снегоходов и лодок и сели за деревянный стол. Кривошапкин принес пощупать бивень — желтый, с трещинами, если постучать, глухо гудит.

Кривошапкин не геолог. Он полярный летчик, славившийся тем, что даже в лютый мороз не брызгал стекло антиобледенительной жидкостью. «Меня в Черском не поймут, — разъяснял он штурману. — Им пить нечего, водку не возят, я же не могу пустым прилететь».

Двадцать лет назад ему подфартило — мир отказался от торговли слоновой костью. За бивнем началась охота, и последние годы «Геос» выкапывал минимум три тонны. Бизнес этот сложен не из-за природных рисков — хотя как-то коллегу на Ляховских островах съел белый медведь. Проблема в другом — как отбиваться от аборигенов, если ты заперт непогодой в селении, где власти нет. «Представляешь, запуржило, ничего не летает, ты сидишь с грузом в гостинице, — рассказывал Кривошапкин. — Местным делать нечего, они киряют, а как кирнут — по стеночке, по стеночке, знакомиться, кто да что. Начинается поножовщина и другая красота».

Странная вещь. В той же стране люди ломают голову, как продвигать телевизоры, защищать информацию в облаке ^[6], строить карьеру так, чтобы попасть в пятьдесят самых инновационных компаний по версии журнала Fast Company, вкладывать деньги, чтобы паевой инвестиционный фонд их не просадил и не пришлось записываться на курсы игры на бирже.

И здесь же люди живут первобытно и лишены не то что социальных лифтов — просто возможности что-то предпринимать.

То же самое, что в Якутии, я видел в Приморском крае, Томской, Архангельской областях, в Коми.

В XVII веке купец, не успевший отправить товары на север зимой, не попадал в навигацию и его издержки вырастали вдвое. За четыреста лет инфраструктура изменилась слабо. Ни Почта России, ни Сбербанк, ни Интернет разрыв не зашивают.

Вместо того чтобы меняться, страна живет по модели, надиктованной безумным отношением СССР к людям, — удерживать необжитые территории, пренебрегая надеждами граждан селиться в более пригодных для жизни местах. Деньги на освоение этих территорий кончились, когда инфраструктура только начала тянуть щупальца на север, и люди застряли в глуши.

Перед командировкой в Якутию я изучал, как рефлексирует малый бизнес, описывая свои проблемы, и встретил любопытную гипотезу. Ее автор Чурюмов, директор Центра мобилизационного консалтинга, писал: «Экстремальная ситуация — это мощный стимул для развития» ^[7]. Идея Чурюмова совпадала с известной точкой зрения профессоров швейцарской бизнес-школы IMD и других консультантов.

Я решил проверить, насколько экстрим развивает фантазию и изворотливость предпринимателей. Опрос коллег, которые давно изучают русский бизнес, дал три точки стресса: география (отсутствие инфраструктуры), отношения с государством (от юридических до личных) и менталитет (низкое качество труда). К ним я прибавил риски бизнесменов, которые стали собственниками предприятий, чьи условия и структуры производства надиктованы советской властью, и изменить их нельзя.