Лев Троцкий - читать онлайн книгу. Автор: Георгий Чернявский cтр.№ 101

Фактически же Троцкий взял на себя общее руководство подавлением восстания, выехав на своем поезде в направлении на Петроград, скорее всего, 5 марта.

Поезд наркома не въехал в Петроград, а остановился неподалеку, откуда Троцкий следил за развитием событий и давал указания. Если несколькими годами ранее Лев Давидович охотно общался с кронштадтцами, выступал подстрекателем их антиправительственных выступлений, а в 1919 году непосредственно руководил обороной Петрограда против Юденича, то теперь он не решался не только на посещение мятежной крепости, но даже на встречи с жителями Северной столицы, не без основания полагая, что ничего хорошего это лично ему не принесет. Можно также предположить, что пребывание Троцкого поблизости от города носило секретный характер по той причине, что он не желал открыто брать на себя «жандармские функции».

Троцкий настаивал на быстрейшем подавлении Кронштадтского восстания, поскольку оно могло стать факелом, от которого разгорелся бы антисоветский пожар на значительной территории страны, возродив гражданскую войну. Нарком понимал, что восстание началось в неудачный для кроштадтцев момент — через несколько недель, когда вскрылся бы Финский залив, большевикам гораздо труднее было бы овладеть крепостью. Пока же льдами были скованы и в значительной степени лишены боеспособности находившиеся в гавани крепости линкоры «Петропавловск» и «Севастополь», являвшиеся основной ударной силой повстанцев. 10 марта Троцкий передал по прямому проводу записку в Политбюро, настоятельно предупреждая, что после ожидаемой вскоре оттепели остров «станет недоступным для нас». «Нужны экстренные меры. Опасаюсь, что ни партия, ни члены ЦК не отдают себе достаточного отчета в чрезвычайной остроте кронштадтского вопроса». ^[749]

Не дождавшись захвата крепости, Троцкий отправился в Москву, на Десятый партсъезд, дав в поезде лживое интервью корреспондентам английских и американских газет, где утверждал, что заговор был организован за границей, а организаторами «бунта» являлись эсеры и контрреволюционные генералы. Положение в районе Петрограда продолжало его беспокоить.

Первая попытка овладеть крепостью штурмом 8 марта, в день открытия Десятого съезда РКП(б), потерпела крушение. Понеся потери, карательные войска отступили. Только после того, как были переброшены значительные подкрепления, после доставки в Петроград в качестве «добровольцев» делегатов заседавшего в это время Десятого съезда, которые должны были своим примером побуждать красноармейцев идти на новый штурм по начавшему подтаивать льду Финского залива, Кронштадт был наконец 18 марта захвачен войсками Тухачевского, после чего началась кровавая расправа с участниками восстания — бессудные убийства, расстрелы по приговору ревтрибуналов, отправка в концлагеря… К лету 1921 года к смертной казни были приговорены 2103 человека, к различным срокам заключения (обычно к пятнадцати и двадцати годам тюрьмы) — 6459 человек.

Третьего апреля в Москве состоялась неслыханная, позорная акция — военный парад в честь участников взятия Кронштадта. Выступивший с необычно краткой, продолжавшейся всего несколько минут речью Троцкий воспел дифирамбы тем, кто залил кровью «крепость революции». ^[750]

Таковым становился результат отказа Троцкого, как и всех большевистских руководителей, от общечеловеческой нравственности, подмена ее фиктивной «классовой моралью», чреватой насилием и кровью тех, от имени кого формально выступали большевики, занимавшиеся «планированием безвестных времен на тридцать лет вперед», как писал Андрей Платонов в романе «Ювенильное море».

Личная роль Троцкого в подавлении крестьянских восстаний была не столь отчетливо видна. Но тот факт, что он как нарком осуществлял общее руководство карательными экспедициями, очевиден. Еще в октябре 1918 года он направил в Тамбовскую губернию жесткую телеграмму о борьбе с такой специфической формой крестьянского протеста, каковой являлось уклонение от призыва в Красную армию. На сельские советы возлагалась обязанность задерживать дезертиров, доставлять их в штаб соседней дивизии или полка. Дезертир, оказывавший сопротивление, подлежал расстрелу на месте. ^[751]

Шестнадцатого июля 1921 года М. Н. Тухачевский, официально назначенный «командующим войсками Тамбовской губернии», доложил Ленину о подавлении крестьянского восстания, ^[752] а Ленин переслал этот доклад Троцкому с предписанием сообщить о намечаемых далее мероприятиях по «пасификации» губернии. ^[753] Еще через несколько дней с докладом о положении в губернии и намечаемых мерах сочетания террора и заложничества с экономическим послаблением в ЦК обратился направленный в губернию В. А. Антонов-Овсеенко. И его рапорт Ленин препроводил Троцкому с просьбой «дать приказ особо проверять выполнение мер». ^[754] Троцкий отлично знал специально посланный ему для информации зловещий приказ Антонова-Овсеенко и Тухачевского от 11 июня 1921 года, предписывавший расстреливать на месте тех, кто откажется назвать свое имя, расстреливать укрывающих оружие и «бандитов», сжигать дома повстанцев и распределять их имущество между «верными советской власти» крестьянами. ^[755]

Так завершился краткий и самый порочный этап в деятельности Л. Д. Троцкого, когда во имя спасения большевистской власти от гнева народных низов он, вместе с остальными высшими руководителями, шел на самые жестокие меры, не останавливаясь перед боевым применением воинских частей, использованием ядовитых газов, расстрелами, заложничеством.

Еще до Кронштадтского восстания, но в то время, когда крестьянские бунты уже бушевали, в высших кругах стали зреть сомнения в целесообразности продолжать политику военного коммунизма в полной мере. Троцкий, как мы знаем, был первым из тех, кто в официальном документе, направленном в ЦК, высказал осторожные сомнения. Но в конце 1920-го — начале 1921 года этот вопрос стал дебатироваться все более остро в ходе подготовки к Десятому партсъезду.

Вначале речь шла только о частном вопросе, хотя вопросе большой важности — о замене продовольственной разверстки фиксированным налогом. Обсуждение было напряженным, сопровождалось наклеиванием ярлыков, в том числе самых оскорбительных для коммунистов, ибо значительная их часть продолжала рассматривать малейшее отступление от военного коммунизма как предательство.