История Венецианской республики - читать онлайн книгу. Автор: Джон Джулиус Норвич cтр.№ 167

Только одно могло спасти ее: сильная, целенаправленная поддержка европейских держав. Но этого не произошло. Остается спорным вопрос о том, что вся история османского вторжения в Европу может быть охарактеризована как неспособность христианских правителей объединиться на длительный период времени для защиты своей земли и веры. Они не сделали этого во времена Третьего крестового похода (примерно за 500 лет до описываемых событий); не сделали они этого и сейчас. Снова и снова Венеция просила поддержки и всегда подчеркивала, что на карту поставлена судьба не только незаметной Венеции, но и всего христианского мира, который находился в критическом положении. Таким образом, если бы турки захватили Крит, то вместе с ним была бы потеряна и половина Средиземноморья. А христианский мир, как и прежде, отказывался слушать. Император оповестил Венецию о том, что он только что подписал мирный договор с Портой сроком на 20 лет. Из Испании, ко всеобщему удивлению, его католическое величество отправил посла в неверный Константинополь. Франция, согласно своей политике двойных стандартов, одной рукой протягивала Венеции скромные субсидии, а другую руку дружественно простирала к султану. Англия, от которой помощи и не ждали (поскольку она не имела никакого положения в Средиземном море), щедро одаривала обещаниями, но этим она и ограничивалась. Сменяющие друг друга папы, видя, в каком положении находится Венеция, пользовались этим в своих корыстных целях, предлагая помощь только в обмен на определенные услуги: Иннокентий X хотел контролировать венецианские епархии, его преемник Александр VII — вернуть в Венецию иезуитов, которым со времен интердикта не позволяли появляться на территории республики.

Надо сказать, что по прошествии лет продолжительное сопротивление Кандии стало предметом разговоров в Европе. Венеции стали потихоньку помогать, присылая людей, деньги или корабли; но такая помощь, несомненно, была слишком мала и несвоевременна. Типичный тому пример: 4000 солдат, которых послал из Франции Альмериго Эсте в 1660 году. Они прибыли не весной, когда в них больше всего нуждались, а в конце августа. Первые операции против врага, производимые на территории, которую венецианцы не удосужились изучить, закончились паникой и бегством. Спустя одну или две недели в отряде началась дизентерия; заразившихся нужно было выслать на другие, более уединенные острова, чтобы ограничить масштабы бедствия. После чего выжившие (в числе которых, к сожалению, не было Альмериго ^[294]) возвратились домой, ничего не добившись. С империей произошло то же самое. Люди прибыли слишком поздно и ничем уже помочь не могли (они бы только истощали запасы осажденного города).

Столь многочисленны и памятны были подвиги венецианских военачальников на море, что все очень скоро позабыли о еще более героической обороне Кандии, которая справлялась силами собственного гарнизона. Оборона, показавшая пример разнообразных способов ведения войны, обрекшая город на двадцать два года изнурительного существования, и постоянное разочарование, когда обещанная поддержка так называемых союзников снова и снова оказывалась бесполезной. Пришедшие на помощь союзники думали только о том, как спасти свою шкуру или (что ничуть не лучше) прославиться, рискуя не столько своими жизнями, сколько жизнями многих других людей. Это и происходило на последних этапах осады города. К тому времени Кандия стала известна в Европе, особенно среди французов, по большей части юных потомков благородных семейств, которые толпами прибывали на остров, чтобы показать свою отвагу на столь прославленном поле битвы. Самый знаменитый наплыв людей был в 1668 году, когда Людовика XIV наконец заинтересовали осадой Кандии. Но даже тогда он не только не вступил в войну, но даже не прекратил дипломатические отношения с султаном. Французские купцы в Леванте воспользовались всеми преимуществами внезапного отъезда своих венецианских соперников и делали все возможное, чтобы Людовик думал об открытом разрыве отношений с республикой. Однако он пошел на компромисс, позволив Венеции собрать в своих владениях войска под общим командованием генерал-лейтенанта его армии, маркиза де Сент-Андре Монбрюна; в итоге армия из 500 добровольцев, список которых звучит скорее как перекличка на Поле золотой парчи, ^[295] нежели серьезная профессиональная армия. В первую очередь под командование Монбрюна попал герцог Ла Фейяд, который хоть и не был богачом, а настоял на том, чтобы ему досталась львиная доля; 2 герцога: герцог Шато-Тьерри и герцог Кадрусс, маркиз Обюссон, граф де Вильмор и де Таван, принц Нешателя (которому едва исполнилось семнадцать лет) и множество других юных представителей доблестных фамилий, которые считались самыми благородными во Франции.

Эти добровольцы прибыли в начале декабря и застали венецианцев в еще более безнадежном положении, чем прежде. Султан потерял всякое терпение, и теперь его главный визирь, Ахмед Копрулу, озабоченный вполне естественно тем, чтобы его голова оставалась на плечах, отправил новые войска на остров и принял личное командование на себя, сообщив воинам, что, пока Кандия не будет захвачена, они покоя не будут знать. Проливной дождь, к счастью, помешал на время их операциям по осаде крепости, заполняя рвы практически настолько же быстро, насколько их могли бы выкопать. Но теперь они начали возводить длинную дамбу как раз через устье гавани. Возникла опасность того, что венецианцы потеряют доступ к жизненно важной коммуникации. Франческо Морозини, новый генерал-капитан, потерял в течение летней кампании 600 офицеров и 7000 солдат; а иностранные военные войска их союзников оказались еще более бесполезными, чем в предыдущие годы. Несколько кораблей, посланных папой и многими другими провинциями Италии, отбыли с наступлением осени, а по пути домой они встретили небольшую испанскую эскадру, которая, как обещалось, должна была прибыть летом, однако покинула свой родной порт только в сентябре. Услышав от итальянцев (которые были озабочены тем, чтобы как-то объяснить свое раннее отбытие), что кампания на год прервана (чего в действительности не было), они тут же с огромным облегчением повернули корабли и отправились домой в Испанию.

Когда на Крит прибыли молодые французские дворяне, Морозини отправил их под защиту одного из внешних бастионов на прибрежной стороне. Однако встретил отказ. Не для того французы проделали столь длинный и не самый приятный путь, чтобы теперь ползти в грязи до некоего передового аванпоста, чтобы терпеливо и молча ждать там следующей турецкой атаки. Вместо этого они потребовали организовать главную вылазку, которая, по словам одного из участников, заставила бы врага снять осаду. Морозини очень предусмотрительно воспрепятствовал этим порывам. Он предпринял уже десятки вылазок, ни одна из которых не дала положительного результата. Оставшиеся воины — их было меньше 5000 — не смогли бы защитить проломы в стенах, которые постоянно пробивали турецкие подрывники. Но доводам Морозини не вняли. Как впоследствии напишет французский историк Де Жарри: